По строкам лавандовых книг. Часть 2

Обманчивое ощущение свободы накрывает с головой, словно я наконец-то избавилась от тысячи глаз, что следят за каждым моим движением. Я надеялась, что Прим останется со мной и мы обсудим новости, от которых голова идет кругом, но громкий хлопок двери в его комнату дает четко понять, что этого не будет. Какое-то время я сижу в холле в надежде, что он выйдет. Утомившись от ожидания подхожу к его двери, касаюсь браслетом, но кроме звука сработки доступа ничего не последовало, видимо дверь заблокирована изнутри.

Тошнота не проходит, а рвота, что мучает меня уже больше часа, явный знак, что завтра не стоит есть столько мяса. Как только удаётся успокоить свой желудок у меня появляется время обдумать сегодняшний день и в первую очередь слова Бри. Обессиленная, раскинув ноги и руки, я падаю на огромную кровать уставившись в потолок. Первая мысль: часть ужина с описанием тоталитаризма, что поглотил Патриум, лишь часть игры, в которой нас должны убедить, перед тем как заставят убеждать других – революция единственная панацея от болезни государства, имя которой – президент Джоув. А что если это правда?

Литор пять лет находился под куполом коррупционных сделок и пристальным военным контролем. Мы жили, как отшельники в своём маленьком мире, где были правила, написанные ради правил, и правила, о том какие правила, когда и в каком объеме можно нарушать, а когда нет. Ротированные командиры устанавливали свои законы и порядки, а гражданские погрязшие в нищету и скованные сложной системой правил просто пытались выжить. Город был закрыт от общественной жизни и СМИ, которые по словам Руд занимают лидирующие позиции в революции.

Много лет назад у Сонечки жила семья хомяков, с которыми мне разрешали играть, я их называла семейство Пундик, или проще – Пундики. Был папа Пундик, его излишне упитанная супруга Пундик (которая однажды съела кусок шторы), а ещё у них было двое маленьких Пундят. Специально для семейства пушистых была построена огромная клетка, в которой, как в кукольном домике, я разделила территорию на зону для отдыха, столовую и место для сна. Это были веселые пушистики, они жили полной жизнью и наверняка были уверены, что клетка и есть весь мир, о котором им все известно. К примеру папа Пундик считал своим излюбленным местом колесо, в котором бегал большую часть дня, а мама Пундик явно не была довольна кормежкой по часам и требовала еду гораздо чаще, чем ей полагался паёк. Так они беззаботно жили пока Веста по своей невнимательности не перепутала коробку сухого корма, предназначенного им на обед с крысиным ядом. Торжественный похорон проходил на заднем дворе, приглашенных было мало, зато на следующий день, дабы почтить память усопших, Сонечка высадила на их могиле куст гортензии.

Ещё тогда, стоя над маленьким холмиком в форме могилки, меня посетила странная мысль: как это здорово быть хомяком, что прожил жизнь в полном неведении того, как на самом деле устроен мир. Если бы папа Пундик знал, что в мире существуют тысячи холмов поросших высокой, свежей травой по которым можно бегать то вверх, то вниз наслаждаясь лучами солнца и мягкими листьями под лапами, а мама Пундик знала бы, что в мире есть тысячи садов, где можно есть сколько угодно свежих, только доспевших яблок, не дожидаясь пока «кожаная рука» бросит в тебя только три дольки, смогли бы они радоваться той жизни, что у них была?

Размышляя о словах Бри про варварские законы Патриума о которых, я даже не знала, я представляю Литор той самой клеткой семейства Пундиков. Тысячи людей, были заперты в городе, что казался им целым изведанным миром, до тех пор, пока вместо обеда нам не подали корабли на рейд и не разрушили нашу жизнь бросив с головой в адский котел войны. А ведь нам так и не показали тот истинный «мир», за который пришлось бороться. Пошли бы все те солдаты, которым я каждый день шила раны, в бой за государство, что забрало у них веру, язык и мирную жизнь? Или мы сдали бы позиции вывесив белый флаг в тот же день, когда корабли на рейде повернули пушки в сторону набережной? Сколько солдат знали за что воюют?

Сколько жизней забрала слепая война… Сколько судеб погибло на фронте…

Стоя возле могилы семьи Пундик, в тот далекий день, я даже и представить себе не могла, что однажды осмыслю всю глубину «счастья неведения», но останусь при том же мнении. Жизнь в отчуждении Литора, окутанного своими собственными неписаными правилами и законами, за счет неведения была куда счастливей, чем на самом деле.

Запах чистой одежды и мягкая кровать так и тянет ко сну, но я под бесконечный поток мыслей в голове с жадностью рассматриваю свою комнату, уделяя внимание каждой детали интерьера и каждому случайному предмету. Дизайнеру явно присущий минимализм – однотонные серые стены, минимальный набор только необходимой мебели, розовые шторы из очень плотной и тяжелой ткани и картина.