По ступеням «Божьего трона»

Ляо-дунь расположен по краю оврага, дно которого заросло ниже дороги камышом, чием и разнообразным кустарником, среди которого не последнее место занимают белый шиповник (Rosa elasmacantha), гребенщик (Tamarix laxa) и золотарник (Caragana pygniaea). Зимой тут держались джейраны (Gazella subgutturosa), но сегодня их не оказалось не только в этой балке, но и в соседних. По словам местных жителей, они появляются в них только в суровые зимы, а такой, конечно, и была зима 1889 г.

За ляодуньским оврагом мы переехали ряд неглубоких, но широких руслоподобных балок, напоминающих обыкновенные саи, от которых они отличаются тем, что выстилающая их галька в главной своей массе местного происхождения, освободившаяся из слагающего здесь почву рыхлого конгломерата, а не приносная издалека; далее же вступили в широкую долину северо-западного простирания с изборожденной росточами каменистой почвой. Обнажения желтых песчано-известково-глинистых почв здесь исчезли, сменившись серым песком, из-под которого, на двадцатом километре от Ляо-дуня, выступила, наконец, и коренная порода – фельзитовый порфир серо-фиолетового и красно-фиолетового цветов. Прежде я думал, что и холмы к югу от дороги слагает тот же порфир, но В. А. Обручев нашел[266], что они образованы гобийскими породами, чего нельзя было бы сказать, судя по их внешнему габитусу.

Станция И-вань-цюань-цзы, или Тао-лай-тай, выстроена на юру у небольшого ключа и состоит из одного казенного таня, находящегося в ведомстве баркюльского пристава. Абсолютная высота долины, среди которой она расположена, достигает 4900 футов (1494 м), являясь наибольшей для всего пути между Хами и Чиктымом.

На следующий день мы выступили до солнечного восхода; когда же солнце взошло, то мы увидали себя среди зеленых холмов, образованных конгломератами, сланцеватыми глинами и глинистыми песчаниками. С одного из этих холмов я увидал картину, которая поразила меня не столько неожиданно обширной панорамой гор и долин, сколько странным атмосферическим явлением, которому я и сейчас затрудняюсь дать объяснение.

Небо бледноголубого цвета, совершенно чистое, безоблачное; под ним на редкость прозрачный воздух, позволявший видеть гребни гор на необыкновенно далекое расстояние, а еще ниже – густой туман, укрывавший все пади и горные склоны. Получалось впечатление, точно находишься не в самой сухой части Центральной Азии, а во влажных и знойных ганьсуйских горах, где такие картины – обычное явление по утрам, после обильно накануне выпавшего дождя. Горы же рисовались отсюда в таком виде. Подымающаяся вправо высокая Чоглу-чайская гряда уходила далеко на западо-юго-запад и своими же отрогами почти прикрывала свой южный конец, а прямо передо мною вставала другая гряда – низкая, но скалистая, служившая северной гранью того океана тумана, который устилал далее все низины и над которым высились гребни двух параллельных гряд: ближней – зубчатый, и дальней – более высокий и ровный, тесно сходящиеся на меридиане И-вань-цюань-цзы. Последний из этих гребней я принял за Чоль-таг, а за ним я увидел расплывшуюся в синей мгле массу гор, над которой одиноко подымалась вершина грязно-желтого цвета.

Под впечатлением этой картины я писал с дороги о наблюдаемой здесь тесной топографической связи между горами бэйшаньской и тяньшанской систем, но только теперь, когда маршруты В. И. Роборовского и П. К. Козлова опубликованы, я могу вполне взвесить то, что я видел: первая полоса тумана выстилала долину между Чоглучанскими грядами и высотами, ограничивающими с севера прямой путь между Хами и Пичаном, вторая – эти последние от Чоль-тага. Последний выглядел ближе, а падь, отделяющая его от Тяньшанских гряд, уже, чем это оказалось в действительности, но такая ошибочность впечатления легко объясняется миражем и дальностью расстояния. Затем вздутие, смыкающее Чоль-таг с горными грядами тяньшанской системы, оказалось не прорванным, как я подозревал это, Янь-дуньским протоком, а водораздельным между бассейнами Шона-нора и Блоджинтэ-куля. К сожалению, о природе этого вздутия нам нничего неизвестно.

Правда, в книге Козлова говорится о том, что к западу и востоку от него простираются плоские холмы, гряды и столовые возвышения, сложенные по большей части из красных гобийских отложений[267], но из этого указания еще нельзя вывести заключения, что и самое вздутие сложено из тех же красных пород. К тому же, хотя ныне и принято все центрально-азиатские обложения с более или менее красной окраской относить к гобийским, но такое определение далеко не всегда может оказаться удачным, в особенности же на пространстве между Хами и Турфаном, т. е. в области частых и обширных выходов юрских пестрых, и в том числе красных и желтых песчаников; а что они распространены и в «долине бесов», явствует из того, что на пути к урочищу Сары-камыш экспедиция Роборовского встретила каменноугольные копи[268].