По таёжной реке Бикин

Но ни я, ни мои помощники не смогли бы выполнить и десятой доли намеченных работ, если бы на Бикине мы не встретили полного взаимопонимания со стороны местных жителей — охотников-удэгейцев, не воспользовались бы их бескорыстной помощью. А помогали нам все! У нас появились настоящие друзья, постоянные услуги которых были ощутимы более всего: это лучшие охотники-промысловики Бикина Николай-Покула Канчуга, братья Николай и Александр Сигде и другие удэгейцы. Всегда был внимателен к нашим нуждам и директор Бикинского охотпромхоза П. И. Мунов. Искренне переживал все наши успехи и неудачи Б. К. Шибнев.

Я бесконечно благодарен всем этим людям Бикина.

БИКИН-ДОРОГА 1970

…Душа моя, мой звереныш,

меж городских кулис.

Щенком с обрывком веревки

Ты носишься и скулишь!

А. Вознесенский

«Друг моего друга — мой друг»

Маленький, двенадцатиместный самолетик, стартовавший в Дальнереченске, круто развернувшись над сопкой, пошел на снижение. Моя собака, русско-европейская лайка Чук, до этого времени дремавшая на тряском полу, подняла уши, насторожилась. Толчок, еще толчок — и мы уже не летим, а катимся по пыльной луговине «аэродрома»… Мне необходимо попасть на противоположный берег Бикина, в удэгейский поселок Красный Яр. Это оказалось несложным. Вместе со мной прилетели люди, которых в отличие от меня ждали и встречали. Все мы уселись в одну, поразительно длинную и узкую, словно индейская пирога, лодку. Рывок шнура — и мотор взвыл. А через несколько минут я уже увидел крутой берег Красного Яра. Было это ясным весенним днем 23 апреля.

Красный Яр, если плыть от устья вверх по Бикину, — последний сравнительно большой поселок. Он основан совсем недавно. На Улицах между домами то там, то здесь еще красуются огромные пни. Некоторые из них уже выкорчеваны и лежат беспорядочными штабелями.

В Красном Яру в основном живут охотники-удэгейцы. Они съехались сюда со всего Бикина и образовали свое удэгейское поселение. Здесь есть почта, школа, больница, большой клуб, промтоварный и продовольственный магазины. Здесь же помещается и правление охотпромхоза, земли которого раскинулись вокруг. Взрослых людей на улицах немного. Зато детворы, смуглой, шустрой, на редкость симпатичной, целые выводки. Ребятишки с интересом рассматривают меня (я с бородой, веду собаку на поводке и несу огромный рюкзак), не выказывая при этом ни капли страха. Это подкупает. Навстречу, разговаривая по-русски, идут две девушки-удэгейки. Сразу же отмечаю про себя, что мода на короткие платья, которая в тот год захватила городских девушек, здесь также признана.

Мне нужно отыскать дом удэгейца Николая-Покулы Канчуги. У меня к нему письмо от местного краеведа Бориса Константиновича Шибнева с дружеской просьбой оказать мне содействие в работе. Знаю, что Николай — один из лучших охотников Яра. Проходя мимо правления охотпромхоза, бросаю взгляд на доску Почета. С нее глядит дюжина мужских лиц. Очень спокойные и уверенные в себе люди. На второй с краю фотокарточке, как явствует из подписи, изображен Николай Канчуга.

Заметив, что ко мне подходит мужчина средних лет, похожий сразу на всех тех людей, которые изображены на стенде, я поздоровался с ним и спросил, не покажет ли он мне дом, где живет Николай-Покула. Что уж там говорить о моем неумении разбираться в лицах: передо мной стоял он сам! Взяв из моих рук письмо и взглянув только, от кого оно, Покула повел меня к себе домой.

И вот я в «вигваме» современного удэгейца. Детей тут, по нашим городским понятиям, многовато, человек пять или шесть. Но кажется, это еще не все. «Вигвам» — добротный дом, срубленный из вековых стволов, оштукатуренный изнутри. Я сижу в гостиной, или прихожей. Отсюда видна приоткрытая дверь на кухню. Еще одна дверь ведет в отдельную большую комнату, и похоже, что из нее есть проход еще в одно помещение. Наивно ищу глазами разостланные на крашеном полу шкуры медведей, но вместо этого взгляд невольно останавливается на стиральной машине. Шкаф с зеркалом, еще один шкаф, диван, этажерка с книгами и журналами… На стене картины, фотографии в рамках. И ни одного ружья!

Сидя у стола, Покула сосредоточенно читает привезенное мною послание. Так вот он какой, охотник-удэгеец! От Шибнева я уже знаю вкратце его биографию. Родился он на косе Бикина. Вырос, ушел в армию. Был разведчиком. Плохие люди предали, попал в плен. Был приговорен к смерти. Японский офицер самолично саблей рубил ему голову. Но разведчик перехитрил его, упав замертво, притворившись мертвым. Даже когда палач, желая убедиться в кончине своей жертвы, ткнул его в бок саблей, Покула не вздрогнул. Ночью из рва, куда сбрасывали всех казненных за день, через трупы других он со связанными за спиной руками уполз в тростники и пролежал там несколько суток, словно раненный зверь. С глубокой раной на шее, он все же добрался до своих. Родина наградила его. Но орден он прикрепляет к пиджаку лишь по самым большим праздникам…