По тонкому льду

«Почтовым ящиком» служит дупло старой акации на одном из городских бульваров. А кто вынимает его корреспонденцию из «почтового ящика», ему было неведомо. Вполне возможно, что он говорил правду. Длительная засада у «почтового ящика» ничего не дала.

Торопливость в данном случае помешала вытянуть вражескую цепочку.

Я высказал свою мысль капитану Кочергину.

— Всяко бывает, — заметил он. — Что Полосухин знает лишь одного Глухаревского — это вне сомнений. И что Глухаревский не знает Витковского, тоже вполне возможно. Тут мы столкнулись с обычной и очень простой схемой, то есть цепочкой, от низшего к высшему, от младшего к старшему. Согласны?

— Пожалуй, да.

— Жизнь учит нас находить звено, ухватившись за которое мы овладеем всей цепочкой. Так, кажется? — продолжал рассуждать Кочергин.

Я опять вынужден был согласиться, но добавил:

— Вся беда в том, что мы еще не нашли это самое важное звено.

— Тут вопрос спорный, — возразил Кочергин.

— Значит, вы уверены, что необходимое звено найдено? — спросил я.

— Думаю, что да, — твердо сказал Кочергин, хлопнул ладонью по столу и встал. — Думаю, что да… — повторил он. — Можно начинать со старшего, то есть сверху, можно и с младшего, то есть снизу, можно, наконец, начинать с середины. Во всех случаях мы выхватываем какое-то определенное звено из цепи. Весь вопрос состоит в том, как мы вырвем это звено. Обычный арест принесет мало пользы. Улик-то нет? Нет. Опять ждать случая, когда Полосухин что-то передаст Глухаревскому и вся цепочка придет в движение, по-моему, нецелесообразно. Часто жизнь требует от нас действий, а не рассуждений.

Важнее предупредить преступление, а не ожидать, пока оно совершится. А авиабригада — дело такое, что волокитой заниматься нельзя. Значит, надо думать над тем, как ухватиться за нужное звено… Попробуем обойтись на первых порах без арестов… Да-да, — он энергично потер руки и стал прохаживаться по кабинету. — Заготовьте повестку на вызов Полосухина…

Обычную повестку…

— Как свидетеля? — уточнил я.

— Ну конечно… Вызывайте его ко мне на девять вечера.

— Сегодня?

— Да! Повестку вручите ему лично. Но сделайте это так, чтобы Глухаревский знал о ней. Вы поняли меня? В этом вся суть. Именно в этом.

Ясно?

Я кивнул. Но сейчас могу признаться, что в то время у меня ясности не было. Абсолютно.

— Сделать это несложно. Ведь их дома рядом? — сказал Кочергин.

Я подтвердил.

— Придумайте что-нибудь…

— Постараюсь, — заверил я. — И все?

— Пока — да.

— Простите, товарищ капитан, — решил я спросить, — кто будет допрашивать Полосухина — я, вы или вместе?

Кочергин добродушно рассмеялся, лукаво, по-мальчишески подмигнул мне и сказал:

— Об этом узнаете вечером…

В пять часов я сел в трамвай, доехал до конца Советской улицы, сошел там и через несколько минут оказался в Больничном переулке. Когда-то до революции и в первой половине двадцатых годов в конце переулка у самого выгона размещалась городская больница, а теперь ее заново оборудованные помещения занимала артель «Гарантия», в которой, кстати, и работал Глухаревский.

Дома, в которых жили Глухаревский и Полосухин, стояли рядом, стена в стену, хотя дворы были отдельными. Когда-то, видимо, оба дома принадлежали одному хозяину, поэтому номера различались только по букве «а». Глухаревский жил в доме номер 11, а Полосухин — в доме номер 11-а. На этом сходстве я и строил план своих действий. В повестке на имя Полосухина умышленно была допущена ошибка — вместо номера 11-а поставлен номер 11.

Я взошел на крылечко к Глухаревскому и без всяких колебаний постучал в дверь.

Прежде чем она открылась, раздался сухой, отрывистый, неприятный кашель, а затем уже выглянула пожилая женщина, хозяйка дома. Я заранее предвидел такую возможность и быстро спросил:

— Квартирант у себя?

— Да.

— Позовите его!

Через короткое время она вернулась в сопровождении плотного мужчины с крупными чертами лица. По мне скользнул взгляд холодных, настороженных глаз.

«Такому поперек дороги не становись. Сомнет», — подумал я и, подавая ему повестку, сказал:

— Это вам… Вот здесь распишитесь!

Хозяйка смотрела то на меня, то на квартиранта и поеживалась.

Лицо Глухаревского не изменилось. Он всмотрелся в повестку и, возвращая ее мне, угрюмо сказал:

— Ошиблись адресочком, гражданин…

— Как? Одиннадцатый номер?

— Номер одиннадцатый, но никаких Полосухиных здесь нет, — так же угрюмо пояснил Глухаревский.

— Вот тебе на! — проговорил я и почесал затылок. — Где же искать Полосухина?

— Это уж ваше дело, — ответил Глухаревский. — Вам за это гроши платят…

Тут хозяйка, по простоте душевной, подвела квартиранта.

— Василий Спиридонович! Это же Федя… Федя, который…

Глухаревский не дал ей окончить и, перехватив инициативу, торопливо пояснил:

— Тьфу ты… Правильно, Федька-шофер! — он довольно бесцеремонно оттер хозяйку своим мощным плечом, вышел на крылечко и захлопнул за собой дверь. — По фамилии его тут и не знают. Федька и Федька. Но живет он рядом, в доме 11-а. Тут ошибочка. Пойдемте, я покажу…

Мы вместе спустились с крылечка, прошли через калитку соседнего двора, повернули направо. Глухаревский сказал: