По тонкому льду

— Чикаго — дом лучшей в мире пиццы. Полагаю, здесь мою любимую пиццу готовят несколько иначе. Можем мы открыть бутылочку вина? День выдался чертовски паршивым.

Ругалась и хотела выпить… чёрт, я понятия не имел, как пережить этот ужин. Я едва мог оторвать глаз от её груди и задницы; сексуальное, эластичное трико для фигурного катания подчёркивало каждый изгиб её тела. Мне суждено было быть грешником рядом с ней.

Я направился к холодильнику с вином и стал обшаривать полки. Неожиданно меня накрыло полное замешательство.

— Может, просто пиво? Оно лучше подходит к пицце. Вам вообще можно пить, а, дамочка?

Представление того, что она моложе меня, хоть в каком-то свете, помогало мне смотреть на неё как на друга.

Камилла бросила на меня грозный взгляд:

— Я пила вино ещё с тех пор, как ты попивал пиво в своём пикапе, прячась в каком-нибудь поле. Позволь мне выбрать бутылку, потому что ты понятия не имеешь, на что смотришь. И я гарантирую, красное вино и пицца взорвут твой мозг.

Этот хрупкий, маленький огненный шар понятия не имел, что взрывал мой мозг каждым своим словом, и так было каждый день и каждую ночь с тех пор, как она приехала сюда. Поначалу она была холодной недотрогой, но со временем снимала с себя слой за слоем, обнажая саркастическую, милую девушку, чьим обществом я так наслаждался. Мне было с ней слишком хорошо.

Привезли пиццу, и мы сели за стол, взобравшись на высокие барные стулья, с переполненными красным вином бокалами в руках, которое, согласно Камилле, называлось «Screaming Eagle⁷». К моему удивлению, ананас с ветчиной оказались вкусным сочетанием, и, что не менее удивительно, пицца сочеталась с вином чуть ли не лучше, чем сливочное масло и варенье. Конечно, я не признал этого перед Камиллой. Поедая ужин, мы шутили и смеялись, обсуждая любимые книги и фильмы. Тут она меня не смогла удивить — ей нравилась классика и чёрно-белые фильмы.

— Так все богатые говорят. Вы никогда не услышите от человека из высшего общества, что «Американский пирог» входит в число его любимых фильмов.

Она откусила сырную палочку:

— Будет тебе, только не говори, что это и есть твой любимый фильм? И да, я смотрела его, какая мерзость. Серьёзно, выпить пивную чашку спермы? Фу!

От слова «сперма», слетевшего с её сексуальных губ, моё тело напряглось.

— Я не особо смотрю фильмы, хоть меня и можно уговорить на сеанс кино, если предложить коробку попкорна. В основном я смотрю спортивные каналы. Точнее, каждый спортивный канал, что есть на ТВ.

Она допила первый бокал вина, и её зелёные глаза поплыли. Она слегка захмелела, как, в общем, и я. Камилла положила свою ручку с идеальным маникюром на стол между нами, и я не мог перестать думать, как эта рука обхватывает мой пенис. Иисусе, мне стоило прекратить всё это. Она фактически ещё девушка, всего двадцать один год от роду, с хорошими манерами. Она казалась старше, но нельзя позволять воображению заходить так далеко.

— Ты такой типичный парень. Учился бы ты в школе белых англосаксонских протестантов. Готова поспорить, тебе бы понравилось играть в поло.

Я доел свой кусок пиццы, нагнувшись к ней слегка ближе, чем следует в дружеской беседе.

— А вам стоит прокатиться верхом на настоящей лошади в дикой природе.

Камилла наклонилась ещё ближе, так, что я мог почувствовать дурманящий и опьяняющий запах красного вина на её языке. Мне захотелось попробовать его на вкус. Мы смотрели друг на друга, и каждый раз, когда она моргала, волосы на моём теле вставали дыбом. Мне хотелось сократить расстояние между нами, но как только она облизнула языком верхнюю губу, голос разума во мне проснулся.

Отодвинувшись на стуле, я вытер неожиданно вспотевший лоб:

— Мне нужно вернуться домой.

Я встал, она тоже, и наши тела соприкоснулись. Я был совсем близко, но не мог посмотреть ей в лицо, выражавшее ожидание, не увидев изгибы её красивой груди в спортивном трико. Мой член напрягся, и она почувствовала это, тяжело вздохнув от осознания моей близости.

Подняв руку, Камилла обвила ею мою шею и медленно, до боли медленно прижалась губами к моим губам.

Второй раз за месяц эта девушка делает шаг мне навстречу, и дважды я изо всех сил пытался сопротивляться. Но вино затуманило мой мозг, Камилла была так хороша, что я мог соображать уже только той головой, что была в штанах.

Отрываясь от блаженства, что дарили мне её губы, я вздохнул:

— Камилла, нам не стоит. Мне пора домой.

Смелость её улетучилась, уязвимая, скорбящая девушка вернулась:

— Натан… останься со мной сегодня.

Она просила то, чего мне не стоило делать. Она просила меня идти против разума. Но, чёрт возьми… эти зелёные глаза умоляли, а её тело, прильнувшее ко мне, так манило, что я потерял контроль.

Смирившись, я взял её за руку. И второй раз с тех пор, как она приехала, я повёл Камиллу в её комнату, с каждым шагом ощущая разряды тока между нашими сплетёнными пальцами. Зайдя в её просторную комнату, я отпустил её руку, пытаясь собраться.