По тропам волшебных лесов

Хейта задумчиво поглядела на главу поселения Хоргум. По ее бесстрастному лицу было трудно что-либо угадать. Только янтарные рысьи глаза время от времени хищно сверкали, да надменно опускались уголки крупных точеных губ. Гарда обладала исключительной красотой. Но красота эта была подобна блеску на лезвии боевого ножа. Холодная, опасная красота. И что-то подсказывало Хейте, что сама Гарда была не менее опасной.

Хейта переводила напряженный взор от Горта к Берду, Гарде и обратно. Как понять, кто из них был в ответе за давешнее злодеяние? Здесь было нужно что-то повесомей, чем пытливое созерцание со стороны.

Внезапно внимание Хейты привлек еще один оборотень. Крепкий, долговязый, большелобый, с утиным носом и маленькими цепкими глазами. Он вел себя довольно странно: к еде не притрагивался и время от времени отхлебывал какого-то пойла из большой грубой кружки. Пристальный взор его был намертво прикован к Хобарду.

Хейта легонько ткнула Эшгара локтем в бок.

– А это кто?

Тот проследил за ее взглядом и недовольно насупился.

– Корх, он из наших будет.

– А чего он такой угрюмый? – спросила Хейта. – И на Хобарда так смотрит, словно дыру в нем проделать хочет.

– Да он всегда таким был, – пожал плечами тот. – Не думаю, что он вообще умеет улыбаться. А смотрит… На Хобарда у него издавна зуб, с тех времен, когда того избрали главой поселения. Я при том не был, по рассказам знаю. Корх тоже желал стать главой, но не свезло. С тех пор они с Хобардом, верно, и словом не обмолвились.

– То есть причины ненавидеть Хобарда у него имеются, – подытожила Хейта.

Эшгар открыл рот, но ответить не успел. Корх, отставив кружку, решительно поднялся на ноги. Он сделал несколько шагов в сторону Хобарда, вдруг запнулся, точно в невидимую стену уперся, и растерянно затоптался посреди залы.

Хобард глядел на него в упор, но, погруженный в собственные мысли, совершенно не замечал. А Корх, круто развернувшись, поспешно направился к выходу, хлопнул дверью и был таков.

– Любопытно, – хмыкнул Мар. – Что ему было нужно?

Никто не нашелся с ответом. Тем временем Хобард, потревоженный громким звуком, тоже поднялся из-за стола и двинулся к выходу. Эшгар немедля последовал ему навстречу, что-то торопливо проговорил. Хобард ответил лишь печальной улыбкой.

«Наверное, – подумалось Хейте, – советник просил его еще посидеть. Ведь негоже было так рано удаляться». Но Хобард упрямо качнул головой и, тепло сжав плечо Эшгара, двинулся дальше. Однако повернул вождь не к двери, а к столику, где разместились путники.

Друзья разом поднялись на ноги.

– Соболезнуем. Сожалеем, – наперебой заговорили они.

Хобард благодарно кивнул.

– Я, конечно, не так много повидал изгнанников на своем веку, – вымученно улыбнулся он. – Но таких учтивых встречаю впервые. Отдыхайте, наедайтесь вволю. И поминайте моего сына. Берх был бы рад видеть вас. Даже один изгнанник из неведомых земель пробудил бы в нем горячий интерес. А целых четверо! Он бы до утра мучил вас всевозможными расспросами, да и сам бы нашел что порассказать. А я… – Хобард устало вздохнул. – Пойду-ка я домой, передохну. Все равно торчу здесь не у дел, точно стол без ножки.

Странники с почтением склонили головы. Хобард кивнул им напоследок и тяжело двинулся дальше. Хейта печально глядела ему вслед. Ей помстилось, что за какие-то несколько часов премудрый глава состарился на очень много лет.

В ушах ее сам собой зазвучал голос Шарши: «Истинный возраст не измеряется годами, внучка. Он измеряется пережитым, всем, что прошло через сердце, разбило его, искорежило, состарило так, что не узнать. И в двадцать лет можно чувствовать себя стариком. Не нужно морщин, чтобы заметить это. Выдадут глаза. Этот взгляд, горестный, мудрый и далекий, точно из глубины веков, ни с чем не перепутать».

Хейта внимательно поглядела на своих спутников. У всех были такие глаза. Подумалось: наверное, и у нее тоже.

Они потерянно опустились на лавку. Эшгар тоже сел рядом. Вид он имел мрачный.

– Горе совсем подкосило Хобарда, – произнес он. – Впервые вижу его таким.

– Он детей потерял, – заметил Гэдор. – Такое кого угодно сломит. Хорошо, если с ума не сведет.

Внезапно за одним из столов кто-то болезненно взвыл. Все разом обернулись. По щетинистому подбородку Берда текла горячая уха. «Не иначе как залил себе в глотку чистого кипятка!» – подумалось Хейте.

Тот утер бороду рукавом, огляделся, тараща маленькие бараньи глазки. И неожиданно отрывисто загоготал. Сидевшие рядом с ним оборотни затряслись следом.

– Ухой обжегся, – покачал головой Эшгар. – Ну, дурак!

Они посидели еще какое-то время, помолчали, каждый погруженный в свои мысли. Никакие слова на ум не шли. Неожиданно Эшгар поднялся из-за стола.

– Пойду я погляжу, как он там. Я все-таки прежде всего советник. И мое дело – советовать и помогать. А тут, думается мне, чудесно управятся и без меня.

– Ступай, – кивнул Гэдор, – мы тут пока приглядим. И позовем тебя в случае чего.

– А за еду не беспокойся, – улыбнулся Эшгар Мару. – Я распоряжусь, чтобы ко мне в дом всего принесли. Негоже голодным спать.