По тропам волшебных лесов

Слова были исполнены ярости, но в них не было страха или лжи. Только глубоко уязвленная гордость. Хейта неуверенно замерла. Пальцы ее задрожали от напряжения. Как вдруг Брон перехватил ее руку и отрицательно покачал головой. Девушка была готова зарыдать от отчаяния. «Да что же это такое! – полыхнуло у нее в голове. – Неужто и Гарда не убийца! Что же теперь делать? Как в глаза Хобарду глядеть?»

Конечно, не только Хейта и ее спутники жадно смотрели на Гарду. Взгляды всех были намертво прикованы к ней. Даже невозмутимый Хобард ощутимо напрягся. И эти взгляды, преисполненные совершенно разных чувств, начинали постепенно остывать. Гарда же, вновь скривившись в ядовитой усмешке, грозно бросила:

– Ну, что? Теперь доволен?!

И со всей мочи швырнула амулет под ноги ошеломленному Хобарду. Тот, казалось, потерял дар речи. Вперив в Хейту ошалелый взор, он сурово прорычал:

– Ты сказала, амулет найдет убийцу. Так где же он?

Хейта затравленно огляделась. Теперь глаза всех обратились на нее. Ей захотелось спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Последний раз на нее так глядели, когда решили прогнать из деревни. Взгляд ее остановился на Корхе.

Вечно угрюмый оборотень сделался еще угрюмей обычного. Он отступил назад, стремясь, по-видимому, бесследно затеряться в толпе. Хейта чуть не взвыла от досады. Брон подле нее скрипнул зубами:

– Проклятье!

Сжав кулаки от негодования, она проговорила чужим голосом, избегая глядеть Хобарду в глаза:

– Раз главы всех селений поклялись на амулете, справедливо это будет сделать и главе селения Берлат. Что ни он, ни кто-то другой, – последние два слова Хейта произнесла с нажимом, – отраву в кушанье не подсыпал.

Она не могла видеть, но почуяла яростное недоумение, вмиг обуявшее несчастного Хобарда. Толпа же взорвалась возмущенными возгласами. Девушка терпеливо дождалась, пока они смолкнут.

– Я не ставлю под сомнение невиновность Хобарда, – добавила она. – Но амулет раскалится, даже если он не знал о затеваемом злодействе.

Хейта лихорадочно попыталась отыскать в толпе пресловутого Корха. Нашла. Выдохнула. Он стоял в окружении Гэдора, Брона и Мара. А вид имел растерянный и виноватый. Как у того, кого вовремя поймали при попытке бежать.

– Ну, это уж вы перегнули палку! – вдруг подал голос Эшгар. – Учитывая положение, главе за своих клясться не пристало!

Хейта замерла. Неприятный холод змеей скользнул в сердце. Она медленно повернула голову.

– Верно говоришь, не пристало. Тогда ты за него и поклянись.

– Я?! – Простодушное лицо советника выражало истинное изумление – А чего это я? Пусть… пусть тогда Корх клянется! – Он махнул в сторону побледневшего оборотня. – У него с Хобардом старые счеты!

Хейта холодно улыбнулась.

– Корх не советник Хобарда. Ты – советник. Вот и помоги своему владыке.

Эшгар покачал головой.

– Я не глава селения. Камень не сработает.

– Сработает, – кивнула Хейта.

– А ты почем знаешь? – запальчиво бросил он.

– А почему ты не желаешь поклясться? – вопросом на вопрос ответила девушка.

Лицо советника побагровело от гнева.

– Ты что же, намекаешь, что это я Берха отравил? Да как ты смеешь!

Спутники Хейты разом вперили в нее три недоуменных взора. Но у девушки не было времени ничего никому пояснять.

– Быть того не может! – возмущенно воскликнул Хобард.

– Вот и я говорю, – немедля подхватил Эшгар. – Не убивал я никого!

– Тогда поклянись, – спокойно сказала Хейта, но пепельно-серые глаза ее при этом опасно блеснули.

– А с чего это я должен? – с неожиданной злостью выпалил тот.

– Ну, если на тебе вины нет, – пожала плечами Хейта, – чего бы тебе не поклясться?

Эшгар вдруг смешался, обернулся к Хобарду и умоляюще протянул:

– О, преславный владыка, объясни-ка ты этой безумной, что я не глава ничьего селения и клясться мне не пристало. Что я не замышлял дурного. Что я не виноват!

Хобард поглядел на него в упор. Он теперь уже не казался таким удивленным, зато – весьма и весьма озабоченным. Бледные губы тихо шевельнулись:

– Но ведь правда, раз не виноват, чего бы тебе не поклясться?

Эшгар почти что простонал:

– Владыка!

И в этом возгласе было столько боли, обиды и разочарования, что Хобард, казалось, тут же усомнился в уместности своей просьбы. В самом-то деле, подозревать в убийстве преданного советника, которого он любил как родного! Но Хейту было провести не так легко. Она подступилась ближе. Острый как нож голос резанул по ушам:

– Клянись!

Эшгар с отчаянной надеждой взглянул на Хобарда. Но вождь лишь судорожно сглотнул и поглядел на советника с тягостным ожиданием. Тот содрогнулся, как от удара. Медленно приблизился к Хобарду, наклонился за амулетом. Бледная рука его едва заметно подрагивала. Зажав амулет в ладони, он тихо проговорил:

– Я, Эшгар, советник Хобарда, клянусь, что не покушался на его жизнь и не убивал его младшего сына, Берха.

Хейта выдохнула и сжала пальцы. Советник издал глухой вопль, согнулся чуть не пополам и выронил амулет. Хейта ждала, не смея даже дышать. Все ждали того, что будет дальше. И тут Эшгар вскинулся. Свирепо блеснул неведомо откуда взявшийся нож, и советник метнулся в сторону девушки.