По ту сторону

Вперед обязательно высылали разведку, да и вокруг маленького каравана постоянно находились два-три наблюдателя — Женька, хоть и не верил, что короеды так быстро сориентируются и соберутся напасть, принимал все возможные меры предосторожности. К сожалению, на третий день пути они потеряли темп. Пустячная поломка дизеля задержала колонну почти на сутки; было даже предложение оставить прицеп и уходить на лошадях и оставшемся тракторе. Но никаких признаков преследования пока не было, так что бросать технику раньше времени не стали. Как пошутил Мишка, может, короеды сейчас с такой же скоростью в другую сторону драпают.

До горелой пустоши, однако, им дойти не удалось. Неприятности начались довольно скоро. Гришка, наблюдавший на левом фланге, заметил в лесу две фигуры в защитной одежде. Пацан, как ему было наказано, не подал вида, что кого-то обнаружил. Видели короеды его самого или нет, он не знал, но на всякий случай «подежурил» еще немного, внимательно осматривая мертвый лес.

Больше ему ничего заметить не удалось, да и те двое будто растворились. Там, где пригнувшись переходили люди, мирно колыхалась желтая листва. Гришка, однако, был абсолютно уверен, что ему не померещилось: были в лесу двое чужих с оружием. Не меньше двух. Проверять, подходить поближе и геройствовать Женька ему категорически запретил, поэтому пацан, понаблюдав еще немного, вернулся к колонне.

Через несколько минут он уже докладывал на «штабном» прицепе, по обыкновению подмаргивая, подмигивая, и сопровождая сбивчивую речь странной жестикуляцией. Неприятные новости мгновенно облетели группу. Все сразу как-то подтянулись, исчезли разговоры и смех. Под куртки надели бронежилеты; у мрачный Карп заряжал картечью дробовики.

Вскоре впереди обнаружился глубокий овраг, весьма удобный для засады. Дорога шла у самой его кромки, низина вокруг заросла кустарником, и вся местность просто шептала о том, что здесь опасно. В эту низину пока решили не ходить; чуть раньше обычного остановились на ночь.

Конечно, это могла быть и просто разведка. Посчитать, сколько реально в лесу короедов, не было никакой возможности. Единственное преимущество скалолазов заключалось в том, что короеды не знали, что обнаружены, и до сих пор могли надеяться застать «геологов» врасплох.

Женька решил действовать, как если бы здесь была вся банда. Хуже от перестраховки не будет. Если это два-три разведчика, ну что ж — пободрствуют одну ночь. А если нет… Нападение, коли оно будет, состоится в темноте, когда автоматный огонь слеп, а ножами легко порезать спящих.

Навалятся массой со всех сторон…

Серый, сумрачный вечер очень быстро перешел в ночь. Низкое небо, затянутое облаками, густая роса на пожухшей траве — и большой костер, что притягивал взоры, наполняя лес чернотой и багровыми отсветами.

Скалолазы разбили лагерь, как обычно. Вот только уснуть в этот раз никому не довелось.

Нападения ожидали перед рассветом. Как положено, часа в четыре, на самый крепкий, утренний сон. Но началось все намного раньше.

Дежурил в эту ночь Вовка. Он сидел на «штабном» прицепе, в самодельном кресле, оглядывая лес через инфракрасные очки. В этот же шлем был вмонтирован ларингофон — ненужный без общей системы связи, который, по всей видимости, до сих пор оставался настроенным на волну базы «Алатау», но который так и не удосужились снять. Шлем был единственным, его ночные очки оказались подлинной драгоценностью, и пользовались ими крайне редко, чтобы не подсаживать элементы питания. Часовой получал шлем только в том случае, если темнота заставала скалолазов в действительно опасном месте. Сегодня они чувствовали себя так, как если бы ночлег состоялся внутри змеиного гнезда.

Вовкины руки то и дело скользили к гашеткам пулемета. Он еще и цели-то не видел, а турель, на которой тускло блестели четыре длинных ствола, будто притягивала вспотевшие ладони. Ему приходилось убирать руки усилием воли, он напускал на себя фальшивую беззаботность, иногда рискуя даже отходить от пулемета на несколько коротких, но ему самому казавшихся очень длинными секунд, но тут же снова возвращался, чтобы небрежно-внимательно осмотреть лес, вглядеться в черный сухостой давно умерших сосен и снова поймать себя на том, что руки уже вцепились в гашетку и поворачивают турель туда, где как будто что-то мелькнуло. Свет? Человек, крадущийся между деревьев?

Женька улегся возле самого прицепа, спиной к костру, долго наблюдал за Вовкой, потом тихо ему прошипел:

— Если не перестанешь дергаться, сменю. Ты мне всех короедов распугаешь.

Постепенно Вовка взял себя в руки и перестал походить на встревоженную марионетку, что рывками озирается вокруг. Движения его стали тягучими и плавными. Сонные движения часового, которому все надоело, который устал разглядывать ночной лес и думает только о том, как бы смениться да придавить сладкий часок возле костра.