По ту сторону

Иван почувствовал, как на него вылили полный ушат воды. Дрожащим голосом он переспросил:

– К-к-как было раньше? Настя была раньше в моей жизни?

– Да, была! И я был! Мы росли вместе, пока наш отец не разрушил наши жизни!

Земля у Ивана начала уходить из-под ног.

– Ч-ч-что ты говоришь такое?

Иван начал сползать вниз, из последних сил держась руками. Данила кинулся к нему.

– Да, Ваня, я говорю о том, что я твой брат, а Настя – сестра!

Иван резко оттолкнул Данилу.

– Что ты, черт побери, несешь?!

Тот успел зацепиться руками за забор и только благодаря этому не упасть. Он снова вытащил нож.

– Я прошу тебя, выслушай меня! Просто дослушай до конца!

– Пошел ты! Пошел-ка ты куда подальше! Куда ты подевал Настю?! Отвечай!

– Отец успел добраться до нее…

– Что ты мне тут «лепишь»!!! Быстро приведи ее! Пока я тебя не прикончил!

Данила попятился назад, чтобы быть готовым к атаке Ивана, на случай, если тот вдруг одним махом перемахнет через забор, и попытался продолжить свой рассказ.

***

Я – самый старший из нас троих, следом – Настя, ты – младший. Разница между нами на год-два. Все было хорошо, пока в один прекрасный день отец не полез в подвал за картошкой, а вернулся оттуда уже другим. Он много раз лазил туда до этого, но именно в тот день что-то изменилось.

Мы тогда были совсем молоды. До сих пор помню, как он прошептал матери, что слышал что-то в подвале. А потом, каждую ночь, мы все слышали, как он копал там. Каждую чертову ночь те же самые звуки! Его поведение тоже стало меняться, он стал очень странным, нервным. Непонятно почему мать терпела все это. Может боялась. Его взгляд стал безумным. Однажды он сказал, что копает в подвале могилы для всех нас. И для себя тоже. Но временами он вел себя, как нормальный человек. Так мы и жили, горе с пополам, пока не случилось событие, которое заставило отца окончательно слететь с катушек.

Был день рождения Насти. Мы решили, как полагается отметить его, с тортом и свечами, в кругу семьи. Друзей у нас не было, другие ребята как-то не стремились заводить с нами дружбу. Видимо, от нас тоже веяло всеми этими странностями, просто мы сами этого не замечали.

И вот мы сидим за столом. Настя делает глубокий вдох, чтобы задуть свечи и внезапно замирает. Хватается за грудь, ее буквально складывает пополам. Отец в этот момент хватает ее и тащит в подвал. Мы продолжали сидеть. Тут-то стало окончательно ясно, что с нами тоже было что-то не так. Спустя время мы отправились в свою комнату, а мать осталась на кухне и стала рыдать. А мы сидели на кровати за стеной и слышали ее плач.

Отец вернулся без нее, без Насти. Мать продолжала рыдать. Она проплакала всю ночь. Потом отец опять ушел в подвал, а мы с тобой пытались уснуть, одурманенные тем, что там было, в глубине, куда отправился он. Но у нас ничего не вышло из-за рыданий матери.

Под утро нас все-таки сморило, а когда мы проснулись, матери тоже уже не было. А потом отец забрал тебя, и я остался один. Я сидел на кухне, как завороженный, и ждал… Чего-то ждал…

Что-то там, из глубины, дурманило нас. Мы понимали, что творится что-то нехорошее, но ничего не могли с этим поделать. А потом я очнулся, уже там, внизу, лежа на какой-то металлической кровати. Кругом было темно, но глаза начинали привыкать к темноте, и я начал видеть очертания сводов тоннелей. Я не знал куда идти, это был, своего рода, лабиринт, со множеством ходов. Я не понимаю, как отец мог столько прорыть в одиночку. А может быть это все было уже до него, может быть, он просто открыл проход ко всему этому.

В любом случае, я начал бродить по этим тоннелям. Откуда-то доносились какие-то шумы, похожие на лязганье. Все это звучит жутко, звучит безумно, но это правда.

***

Иван замер, он слушал. Слишком много вещей он услышал, увиденных им раннее. Где? Он полагал, во снах, увиденными им прошлой ночью, увиденными им раньше.

***

Ваня, я бродил много времени, а потом нашел тебя. Ты лежал на металлической кровати, словно загипнотизированный. И даже сквозь темноту я видел твой пустой, безжизненный взгляд, но ты, слава богу, смог подняться и пойти. Потом, следующей, мы нашли нашу мать. Она не реагировала ни на что вокруг. Как живой труп.

Мы взяли ее вдвоем. Да-да, это безумие, Ваня. Мы взяли ее и понесли по этим тоннелям, слыша лязганье. Я сейчас трясусь, вспоминая все это, но мы нашли с тобой выход. Слышишь, нашли. А потом я оставил тебя с матерью наверху, в доме, а сам отправился обратно, искать Настю. И этот шаг был большой ошибкой.

***

– Послушай, – еле произнес Иван, его губы пересохли. – А как же отец? Он наверняка был там. Как он дал нам так легко уйти? И что, черт возьми, случилось с Настей? Она же была с нами, еще позавчера. А затем ты…

Иван стиснул зубы, он не верил ему, слишком много странностей. Нет никакого отца. Есть только Данила, у которого в доме подвал, где томится Настя. Он вспомнил ту ночь, когда ночевал здесь, в этом доме и, проснувшись, рвался туда, в этот подвал. Он вспомнил лицо Данилы в тот момент, объятое ужасом, и всю дорогу обратно тот был сам не свой.