По ту сторону

– Извините, – сказал Хоум, быстро повернулся и вышел.

2

Тревога оказалась ложной: выстрел был холостым. Испанцы, похоже, решили ещё раз пощекотать нервы антверпенцам, а заодно и англичанам.

Хоум, устав от неопределённости, принял, наконец, решение и приказал сниматься с якоря. «Эдмунд» и «Сирена» вышли в море.

Тотчас же наперерез двинулись сразу четыре испанца.

– Сэр, их флагман поднял вымпел «Приказываю стать на якорь»! – крикнул капитану вперёдсмотрящий из «вороньего гнезда».

С минуту кэп молчал. Я видела: у него желваки на скулах играют. Испугалась: неужели не подчинится?! Они убьют его! И всех нас.

За Роберта я сейчас боялась больше, чем за себя.

– Отдать якорь, – буркнул капитан сердито.

Он был «при параде»: в боевых доспехах, в чёрном плаще с белым подкладом, в шляпе с алым плюмажем, со шпагой. Стоял у борта, скрестив руки на груди, смотрел не в сторону испанцев, а в другую – не желал удостоить противника взглядом.

Я украдкой поглядывала на Роберта, делая вид, что наблюдаю, как испанцы спускают на воду шлюпку. Но кэп, заметив меня на палубе, строго велел идти в лазарет.

Конечно, было обидно – прогоняет с глаз долой, но я понимала: он о моей безопасности печётся.

В лазарете, собственно говоря, никто меня не ждал, оба подопечных спали сном праведников, сопя и похрапывая. Я устроилась возле неплотно прикрытой двери, вслушиваясь в долетающие с палубы звуки.

Подданные Филиппа II прибыли на «Эдмунд» числом не менее двух десятков. Гремели сапожищами, позвякивали сталью, громко переговаривались. Создавалось впечатление: испанцы своей бесцеремонностью провоцируют англичан на драку. Должно быть, лишь присущая англосаксам выдержка не позволяла вспыхнуть конфликту со всеми вытекающими для экипажа «Эдмунда» последствиями.

По долетающим до моих ушей репликам я чувствовала: Роберт изо всех сил старается держать себя в руках, не реагировать агрессивно на вежливую по форме, но, по сути, наглую речь (разговор вёлся на английском) командира испанцев.

Сеньор Кристобаль де Толедо попросил разрешении осмотреть корабль. Впрочем, просьба более походила на приказ, подкреплённый недвусмысленными угрозами прибегнуть к силе в случае неповиновения.

– Что намерены вы искать на моем судне, милорд? – с холодной вежливостью поинтересовался Хоум.

– Запрещённые к вывозу товары, сеньор капитан, – ответил испанец с вызовом в голосе, и добавил, – а также врагов испанской короны из числа местных бунтовщиков.

– На судне нет груза, милорд, кроме запаса воды и провианта. Все люди на борту – члены экипажа, подданные её величества королевы Англии.

– Охотно вам верю, сеньор, но мой долг велит убедиться лично.

– Что ж, раз вы настаиваете…

Махнув рукой на бесполезные дипломатические уловки, Хоум позволил испанцам осмотреть корабль.

Опять загрохотали по дощатому настилу сапоги. Испанцы спустились на нижнюю палубу.

Чего уж они искали, не знаю.

К нам в лазарет заявились двое солдат. В шлемах и кирасах, с алебардами, оба упитанные, краснолицые, с усами торчком – бравые вояки. И сразу на меня уставились – явно не ожидали встретить на судне представительницу слабого пола.

– Oh, aquí la mujer! (О, здесь женщина!) – воскликнул один из солдат. Другой выпятил губы и причмокнул.

Начали что-то спрашивать по-испански. Я отмахнулась:

– Don't understand (Не понимаю).

Сходили за начальством.

Появились два представительных синьора, оба в сверкающих доспехах (видимо, не дешёвых), при шпагах.

Несмотря на регулярное проветривание мною помещения лазарета, запашок здесь стоял тот ещё. Надо видеть, как брезгливо сморщились лица знатных господ! Один даже достал платок и зажал им нос. Похоже, это и был сеньор Кристобаль де Толедо.

– Кто вы такая? – обратился ко мне по-английски его спутник, рангом, видимо, пониже.

Мужлан. А у себя в Испании считается, наверное, галантным кавалером. Но он задал вопрос, и мне пришлось ответить:

– Я помощница корабельного хирурга, сеньор.

– Вот как, – вмешался вдруг де Толедо, убрав от носа платок, – но в судовом реестре нет женщин, помощниц хирурга! Зато в судовом журнале записано, что в плен захвачена некая особа с пиратского корабля, переодетая в мужское платье. Видимо, это вы и есть?

Я молча кивнула. Спохватившись: с важными господами нельзя разговаривать жестами, пояснила:

– Да, сеньор, я плавала на каперском судне в качестве лекаря. Обстоятельства так сложились, что вынуждена была выдавать себя за мужчину.

Де Толедо и его сопровождающий перебросились несколькими фразами на испанском.

– Любой пират, по законам Испанского королевства – преступник, – заявил «младший по рангу». – Мы, не будучи уверены в том, что вы не совершали преступлений…

– Сеньоры! – раздался уверенный голос Хоума, перешагнувшего порог каюты. – Эта дама – моя невеста.

3

Неожиданное появление капитана и его слова поразили всех.

Несколько мгновений длилась немая сцена, как в последнем акте «Ревизора». Испанцы переглядывались, озадаченные, а у меня сердце едва не выпрыгнуло наружу, и щеки пылали.

Роберт подошёл и встал рядом, всем видом выражая непреклонную решимость оградить избранницу от нападок.