По ту сторону

— Ох-хо-хо-о… — вздохнул экстрасенс. — Ты же знаешь, что вокруг любой знаменитости всегда формируются слухи, мифы и легенды. Про него, среди прочих, есть легенда, что он настоящий троглодит, то есть неандерталец, который попал к нам из прошлого. Всякие там корреспонденты много раз его об этом спрашивали — я читал интервью. И всегда он отвечал примерно одинаково: на полном серьёзе начинал грузить, что, мол, да, он — чистокровный неандерталец. Его семья, дескать, сорок тысяч лет пряталась в пещере, а теперь отправила его на разведку — посмотреть, не вымерли ли уже проклятые кроманьонцы. Ну, и прочую чушь до кучи.

— Сказка — ложь, да в ней намёк… — пробормотал я. — Смотри, как от него лошади шарахаются! Оно и понятно: инстинкт выработался, ведь неандертальцы на них охотились двести тысяч лет!

— Вован, возможно, ты что-то путаешь, — скривился Серёга. — Но давай не будем в этом разбираться! Других проблем выше крыши.

— Всё, — кивнул я, — будем считать эту тему закрытой.

Конные дамы убыли восвояси. А нам предстояло дождаться явления «казаков» и сдать им раненых. По любым прикидкам получалось, что произойдёт это не очень скоро. Натан Петрович и Александр Иванович решили отправиться на ту сторону «мола» — представиться Свете и рассказать о трупах лошадей, которые можно пустить в дело. Серёга в компании своей вороны пристроился в сторонке, раскрыл чемоданчик и… выпал из жизни.

Мы с Сарой остались как бы вдвоём, если не считать её жеребца, привязанного к какой-то железке, торчащей из песка. Она вновь разделась — теперь уже до трусиков — и стала загорать. Ну, и болтать, конечно. А я изображал глубокую заинтересованность, кивал, поддакивал и думал свои мысли:

«А ведь верно говорят и пишут про женское мышление. Женщины думают говоря. Вот сейчас она просто говорит. Со мной. О чём — не важно. И суть процесса — просто доброжелательное говорение. Неужели я не ошибся, неужели она действительно при первой же встрече послала мне ментальный сигнал к началу ухаживания? То есть поманила. И теперь треплется, чтобы удержать контакт? Наверное, продолжаться это может бесконечно долго. Стоит ли прерывать? Не хочется… Но, по этологической науке, женщину надо «вести». Она, может, и будет сопротивляться, но в глубине души останется довольна — в глубине… по науке…».

Воспользовавшись случайной паузой в словесном потоке, я вставил свой кусок текста — на тему, которая мне интересна. В ответ получил следующее:

— Если я ещё раз услышу слово «примативность» или фамилию «Протопопов», считай, что ты уже мёртв. Привяжу тебя к Шустрикову хвосту и пущу в чисто поле.

— И не жалко тебе животное? — Ему же больно будет! Кстати, о чистом поле. Нечто подобное я сверху видел. Но для такого количества лошадок, наверное, маловато будет, а?

— Есть такая тема, — вздохнула женщина. — И тем не менее. Они давно бы всё съели и вытоптали, но трава растёт как бешеная — она есть всегда. Только не спрашивай, почему так происходит.

— Но этим зверюгам одной травки, наверное, мало. Вы что, корма им заготавливаете?

— Заготовишь на них! Ты разглядел длинные бараки на берегу моря за полем? В одном из них склад с комбикормом. И он там есть всегда. Ещё вопросы будут?

— Будут! — кивнул я. — Понимаешь, есть несколько версий о доместикации лошади. Некоторые считают, что в истории это происходило несколько раз — чуть ли не с палеолита!

— Ага, надо же было как-то добытых мамонтов к посёлкам подтаскивать!

— Не думаю… Да и не археолог я… Но знаю, что последний и окончательный раз лошадь была одомашнена в начале неолита — тысяч десять лет назад. Ну, это когда производящее хозяйство началось. Лошадь в первую очередь понадобилась в качестве транспорта. На волах далеко не уедешь — они медленно чапают. А тогда нужно было развозить на большие расстояния каменный материал для орудий труда, соль и, может быть, элитные семена. Попутно — или наоборот? — лошадь приспособили в военном деле: сначала просто перемещать воинов, а потом и воевать верхом.

— Да-а, — сказала Сара, — какие глубокие познания! А ты книжку какую-нибудь почитать не пробовал? Или хотя бы по интернету полазить, а?

— Ты знаешь, эти детали мне почему-то не очень интересны, — не смутился я. — Меня другое прикалывает. Рабочий век лошадей кончился — ничего не поделаешь. Теперь это спорт, игра, развлечение. Надо полагать, весьма модное — и в Москве, и в Питере сотни конюшен. А, может, и тысячи. Причём, основная масса пользователей — это любители, а не профессиональные спортсмены. И эти любители — женщины. На девяносто восемь процентов, наверное!

— Скорее, на девяносто девять, — поправила Сара.

— Вот и скажи мне, женщина — сама всадница, надо полагать, не из последних — мужики-то где? Откуда у женщин такая страсть? Ведь тратится куча сил, времени и денег, забрасывается семья, работа становится помехой и так далее. Это, наверное, самое дорогое развлечение из… дешёвых.