По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5)

Кэтрин, быстро зашагавшая при последних своих словах, резко остановилась.

- Какой секрет? - переспросила, задыхаясь. Дышала часто, и подполковник испугался, что ей станет плохо. Но он должен был поставить точку над "и".

- Джейн знает, что она вам неродная...

Несколько секунд Кэтрин смотрела на Коваля бессмысленным взглядом. Потом, тихо застонав, опустилась на песок и закрыла лицо руками.

Подполковник не трогал ее: пусть успокоится. Тихий ветер шевелил поседевшие локоны женщины.

Коваль терпеливо ждал, слушая легкие всплески речной волны, монотонный скрип железных канатов понтонного причала, покачивавшегося у берега, визг детворы в воде.

- Я пришел к такому выводу, изучая фото, которое вы подарили сестре.

- И эту неправду вы сказали ребенку?

- Джейн сама знала и только подтвердила. Ее, конечно, удивило, как я об этом проведал, и она решила, что тайну раскрыли вы.

- Вы ее шантажировали?

- Ничего подобного. Поверьте мне.

Миссис Томсон бессильно кивнула и протянула руку, чтобы Коваль помог ей подняться.

- Молчите, - попросила, заметив, что подполковник собирается что-то добавить. - Ничего больше не хочу от вас слышать... Но где Джейн? Где моя девочка? - Миссис Томсон беспокойно осмотрела берег вплоть до белой косы пляжа.

Следом за ней и Коваль засмотрелся на далекий пляж, на гладкий плес могучей реки, которая, не сдерживаемая здесь высокими берегами, разлила свои воды почти до горизонта.

- Джейн еще не совсем здорова, - покачала головой Кэтрин. - С утра выпила стакан чая с сухарями и так ходит целый день... Помогите мне дойти до дачи.

Коваль взял женщину под руку и медленно повел по узкому переулку, между веселых зеленых заборчиков и домиков, утопающих в садах.

...На даче Дмитрий Иванович разрешил Кэтрин выпить только валерьянку, привезенную им Таисии Григорьевне, и ей стало легче. Полежав на диване на открытой веранде второго этажа, Кэтрин спустилась вниз, где, сидя в единственном рассохшемся кресле, Коваль просматривал купленную по дороге свежую газету.

- Я все расскажу, Дмитрий Иванович, - твердым голосом произнесла Кэтрин, устраиваясь в кресле, из которого Коваль пересел на скамью. - С надеждой, что имею дело с порядочным человеком и моя исповедь не будет использована во вред детям. Коль это уже перестало быть тайной, которую я собиралась унести с собой в могилу...

Коваль молча кивнул.

- Да, Джейн действительно мне неродная... Тяжело произносить эти слова. Я всю жизнь старалась забыть об этом и забывала, не чувствовала никакой разницы между нею и Робином...

Коваль и Кэтрин были сейчас одни на даче. Таисия ушла к метро продавать цветы и до сих пор не возвратилась, а Джейн, приехавшая утром сюда вместе с матерью, ушла купаться. И все равно, рассказывая, женщина все время оглядывалась, словно боялась, что их подслушают.

- Джейн родилась вскоре после того, как Вильям ушел в армию. Он считал, что родители смогут окружить заботой его молодую жену. Ребенку не исполнилось и года, когда во время одного из последних налетов на Лондон бомба разрушила дом Томсонов. Вся семья погибла. Маленькую Джейн нашли среди обломков. Падая, мать прикрыла ее своим телом, и она осталась живой. Солдаты, которые раскапывали развалины, отнесли малютку в приют, не зная, что отец находится в Германии. Вильям, не получая долгое время писем из дому, забеспокоился, забил тревогу. Ответ из Лондона попал в его руки уже после победы, когда Вильям служил в охране лагеря репатриантов. Это было в Северо-Западной Германии, в местечке Рогендорф... В этом лагере находилась и я...

Кэтрин сделала паузу и попросила воды.

Подполковник принес стакан и занялся ручным насосом. После длительной возни из шланга побежала свежая вода.

- Спасибо, - поблагодарила Кэтрин и, собравшись с духом, продолжила: - Не знаю, влюбилась ли я тогда в Вильяма или мое положение очень угнетало, да и родных считала погибшими - так оно на беду и случилось с мамой! А первая моя девичья любовь - Андрей, как я знала, лежал в могиле... Так или иначе, но я обвенчалась с Вильямом Томсоном и уехала с ним. Впрочем, эти детали для вас, Дмитрий Иванович, очевидно, не существенны...

Коваль в ответ только улыбнулся.