По ту сторону фронта

Широкоплечий, толстый, с большим, выпирающим вперед животом, староста сидел на скамье, широко расставив колени и упершись в них руками. Его белое, с аккуратно подстриженной бородой лицо и грузная фигура, казалось, выдавали в нем человека, не привычного к физическому труду. На самом же деле было не так. Несмотря на свои шестьдесят два года, Полищук владел топором и пилой не хуже молодого, так как всю свою жизнь провел в лесу. Родился он в лесу в шалаше смолокура, в лесу собирался и умирать. Он начал свою самостоятельную жизнь лесорубом, работал трелевщиком, каталем, потом освоил полюбившуюся ему профессию сплотчика, вязал плоты и водил их по рекам. А начав стареть, Полищук вернулся в лес и уже более пятнадцати лет служил в этом леспромхозе на разных должностях. Когда его в шутку спрашивали, что надо есть для того, чтобы отрастить такой живот, как у него, он обычно отвечал, что надо пять раз в день пить чай по десять стаканов сряду, а съестное употреблять лишь раз в сутки, в завтрак.

Докладывая Кострову о делах, староста сказал, что из города вернулась Анастасия Васильевна Солоненко. Костров попросил позвать ее и, спустившись с лежанки, стал натягивать подсохшую рубаху. Его примеру последовал и Снежко.

Полищук хотя и был осведомлен о том, что партизаны пользуются услугами Солоненко, но не знал, какие именно поручения она выполняет. На этот раз Солоненко должна была принести от Беляка документы, с которыми Костров и Снежко могли бы открыто показаться в городе.

Полищук почти сейчас же вернулся вместе с Солоненко. Анастасия Васильевна, сорокадвухлетняя женщина, рано потерявшая мужа и работавшая до войны истопницей в бане, выглядела старше своих лет. На ее худом, белом, испещренном морщинами лице молодо выглядели лишь большие черные глаза.

– Здравствуйте, – тихо приветствовала она гостей.

– Здравствуйте, Васильевна. Что нового? Как дела? – спросил Костров.

– Как всегда, ребятки. Хвалиться особенно нечем.

– Садитесь, рассказывайте.

Вошедший вместе с нею староста вышел. Васильевна села на край табуретки, серая шерстяная шаль упала с ее головы на плечи.

– Рассказывать особенно нечего… – начала она. – Видалась с Дмитрием Карповичем. Жив-здоров, хлопочет все, велел кланяться. Сказал, что в гости ждет, и вот передал пакетик. – Она вытащила из-за пазухи небольшой конверт и подала Кострову.

– Как в городе? Чем там дышат? – расспрашивал Костров.

– Беспокойно что-то…

– Почему?

– Ничего не поймешь, – махнув рукой, ответила Солоненко. – Одни болтают, что на фронте наших бьют, другие говорят, что фашистов бьют. Открылись три новых госпиталя. Военных понаехало – полным-полно. Опять много людей в Германию угнали… Иду обратно, а на сердце как-то неспокойно, ноет. «Не иначе быть беде», – думаю. Говорят же, что сердце – вещун.

– А вы особенно на сердце не полагайтесь, – заметил Костров. – Лишь бы голова была в порядке. В наших с вами делах, если только с сердцем считаться, то, конечно, беды не миновать. Уж такая наша жизнь.

– Хорошо тебе говорить, сынок, – вздохнула Солоненко. – Одно дело – вы, мужчины, другое – мы, женщины.

Костров рассмеялся.

– Во-первых, в сынки вам я никак не гожусь, – сказал он.

– А во-вторых, – подхватил Снежко, – дай бог, чтобы все женщины были такие, как вы, Васильевна. Вы вот уже две правительственные награды имеете, а побьем врага, у вас вся грудь в орденах будет. Так что сиротой не прикидывайтесь.

– Что же я, по-твоему, не сирота? Ведь я же вдова, – не без лукавства сказала Солоненко.

– Вдова – это не сирота. Отца с матерью нажить второй раз невозможно, – ответил Трофим, – а насчет мужа – как сказать… Товарищ Пушкарев прямо сказал: жив не буду, если не найду Васильевне мужа, а он слова бросать на ветер не любит.

– Да ладно уж тебе, – махнула рукой смущенная женщина, – кому я нужна…

– Ого! – не унимался Снежко. – А вы не слышали такую поговорку, что в сорок лет баба – ягодка?..

Пока происходил этот разговор, Костров вскрыл конверт, извлек из него записку Беляка и две справки, отпечатанные на пишущей машинке на русском и немецком языках. Согласно этим документам Костров и Снежко командировались в город из соседнего района для разбора конфликтного дела, возникшего между финансовыми отделами двух управ.

В обстоятельном письме Беляк подробно инструктировал разведчиков и объяснял суть дела, по которому они якобы присланы в город.

Беляк, в обязанности которого входило разбирать подобные дела, уже несколько раз ездил в это село и в обе районные управы и теперь решил воспользоваться конфликтом, чтобы узаконить пребывание в городе Кострова и Снежко под видом представителей соседнего района.

– По дороге вам патрули попадались? – спросил Костров Анастасию Васильевну.

– Нет. Только в самом городе проверяли.

Расспросив связную, Костров отпустил ее. Но уйти Анастасии Васильевне помешал Полищук, заявивший, что она должна остаться поужинать.

– Да я уже отчаевала, – отговаривалась Васильевна. – И поздно.