По ту сторону гор

— Надо останавливаться! — закричал этот некто ему в самое ухо, и Аль с трудом узнал голос брата.

— Нет! — упрямо мотнул головой юноша. Он и сам не знал, откуда в нем взялась эта уверенность в том, что нужно продолжать путь, будто снегопад заслонял странников от бед. А ведь ему следовало бы бояться его, так схожего с туманом.

— Не дури! — зло гаркнул Альнар, оглушая. — Заблудимся! В двух шагах ничего не видно!

— Мне не нужны глаза, чтобы чувствовать путь! — он попытался вырваться, стремясь поскорее сдвинуться с места, стояние на котором заставляло его дрожать не столько от холода, сколько — дурного предчувствия.

— Хватит! — а затем, видя, что слова бесполезны, брат размахнулся и прежде, чем растерявший юноша успел, отреагировав, уклоняясь от удара, сильным ударом в лоб сбил его с ног.

Перед глазами все потемнело, мир вспыхнул яркой звездой и исчез.

Очнулся он в пещере. В первый миг именно этот факт удивил его более всего. Откуда посреди леса взялась пещера?

Она была совсем маленькая, так что сидевшие вокруг костра странники касались друг друга локтями, а у ног Алиора, лежавшего чуть в стороне, устроились ослы, ничуть не смущаясь такого тесного соседства с человеком.

Костер то ли горел не особенно ярко, невидимый за спинами странников, то ли погас вообще, оставив лишь едва тлевшие головешки, которые если что и сохранили от прежнего пиршества огня, то только запах. Блики не скользили по сводам, но терялись на какой-то неясно-серой блеклой поверхности странного, удивительно низкого купола пещеры, которая, чем дальше, тем больше обретала в глазах царевича очертания большой ямы.

Голова все еще болела, через забытье возвращая память о недавних событиях.

"Сильно он меня", — зло глянув на брата, Аль потер лоб, на котором отчетливо ощущалась огромная шишка. Ему страстно захотелось подойти к брату и вернуть ему должок. Но для этого пришлось бы вставать, а юноша не собирался даже шевелиться. Его тело охватил покой, в котором было что-то от вечного сна — возможно, сладость последнего вздоха или зачарованность того мгновения, когда все дела, проблемы и заботы оставались позади, делая отдых совершенным и легким.

Ослы, заметив пробуждение человека, повели ушами, прислушиваясь, но не обнаружив ничего настораживавшего, вернулись в то состояние полудремы, в котором они пребывали до сих пор.

Приглядевшись к сидевшим возле костра странникам, Алиор понял, что они спали. Их было трое: брат, Лот-бродяга и сын воина. Рика видно не было. Юноша сперва испугался — где же он? Не случилось бы что плохое. Живот обожгло щемящим холодом страха, в бок острой пикой ударило сомненье. Но спустя несколько мгновений он успокоился, решив — наверное, сейчас время сына торговца следить за огнем. Дрова закончились, вот он и пошел за ними — ясное, доходчивое объяснение. Что еще нужно? И вообще, в глубине души Алиор совсем не боялся за Рика. Если кого, по его мнению, и должны были забрать горные духи, это Лота. Как ему ни был симпатичен этот бесшабашный паренек, он понимал: тот, кому суждено умереть в горах, там останется, а у бродяги на лбу была написана именно такая судьба. Но вон он, Лот, спит, с головой укутавшись в меховое одеяло, только нос торчит…

Они выглядели изможденными, даже во сне продолжая нервно дергаться, не то стремясь куда-то убежать, не то — наоборот, пытаясь удержаться на месте, когда земля уходила у них из-под ног. С губ срывался не храп, а возгласы — вскрики, звучавшие глухо не только потому, что в той странной пещере, где они расположились на привал, не было места для эха, но и из-за сорванных голосов. Должно быть, им пришлось кричать что было сил, ориентируясь по звуку, не способные разглядеть друг друга в суматохе метели. О последнем же свидетельствовал и кашель, особенно сильный — у Аль-си, которого просто сотрясало от случавшихся довольно часто приступов. И вообще, выглядел он не важно — весь взмокший, со спутанными волосами и впалыми щеками. Он был действительно тяжело болен, и Алиор забыл о своем желании отомстить. Ему стало жаль брата. А еще в груди зародилось странное, непонятное чувство — страх потерять последнего на этой земле человека одной с ним крови, остаться наедине с незнакомым, совершенно чужим ему миром.

Нужно было что-то предпринимать. Осторожно, не желая резким движением или громким звуком разбудить спавших, он ползком направился к узкому лазу, служившему выходом из пещерки.

Юноша двигался ползком, считая свод слишком низким, чтобы можно было встать под ним в полный рост. К тому же, у него еще побаливала голова, мутило, перед глазами время от времени всё начинало кружить и метаться, так что он боялся, упасть быстрее, чем встанет на ноги.