По ту сторону гор

Не то чтобы эта мысль пугала его. Ему было куда страшнее представлять себе, что люди, собравшиеся в зале трактира, — разбойники. Просто… Было в этом что-то волнительное, заставлявшее трепетать душу. А еще — нечто вроде желания поспорить с самим собой, и не важно, что на кон придется ставить собственную жизнь: "Объединятся разбойники с ведьмой и накинутся на путников вместе или начнут спорить за то, чтобы сохранить это право за собой?" Если первое — у Алиора с Лотом не было ни единого шанса спастись. Но если второе…

На мгновение оторвавшись от оконца, юноша оглянулся на спавшего в углу приятеля. Его нужно было разбудить. Вот только как сделать это, не привлекая к себе ничьего внимания?

Он не нашел сразу ответа на этот вопрос, а в следующий миг уже забыл о нем, когда снизу донесся стук. Это ведьма, подойдя к двери, ударила по доскам метлой.

Аль-ми открыл от удивления рот, чуть было не спросив вслух: — Зачем?

Кто стучит в дверь трактира? И вообще, зачем шуметь, обращая на себя внимание, тому, кому было бы лучше войти незаметно, тайком, тем более, если есть возможность так сделать.

Юноша гадал, не находя объяснения, и оттого с каждым мигом злился все сильнее и сильнее. Если ведьма и разбойники заодно, тоже незачем колотить в дверь. Раз вокруг свои. В общем, и так выходило, что непохоже, и эдак — вряд ли…

Впрочем, рано или поздно все должно было проявиться. Вот только это не особенно успокаивало царевича, привыкшего ждать худшего.

Внизу, в зале раздались тяжелые шаги. Дверь со скрипом открылась, раздался недовольно ворчливый голос трактирщика:

— Кого еще принесло?

А в следующее мгновение юноша увидел его, вышедшего на улицу. Только на этот раз трактирщика было не узнать. Зажатый в руке факел освещал неровным светом широкоплечую фигуру, одетую в дорогую шелковую рубаху ярко алого цвета и черные бархатные штаны. Преобразилась не только его одежда, но и он сам: аккуратно подстриженные волосы были уложены прядь к пряди и лоснились от покрывавшего их, приглаживая, масла, спина выпрямилась, более не сгибаясь под тяжестью неведомой ноши, висевшей за плечами.

Если странников встретил опустившийся пьяница, с трудом стоявший на ногах, то навстречу ведьме вышел крепкий дородный мужик, который если и пил, то знал меру.

— Я это, я, Дормидонтушка, — ведьма стояла, одной рукой опираясь на свою метлу, вторую заложив за спину, держась за поясницу, словно старуха, страдавшая от ревматизма. — Кого еще может ветер носить?

Трактирщик признал ее, протянул, успокоено:

— А-а… — однако миг спустя уже ворчал: — Ветер с недавних пор носит многих. Вон недавно занес упырей.

— Ой, — всплеснула руками старуха, выпустив метлу, которая, однако, не воспользовалась внезапной свободой, чтобы улететь или рухнуть палкой на землю, а осталась стоять столбом на своем месте, — а тебе-то от того какая печаль? Прежде ты их очень даже уважал. Помнится, наливку пили вместе. Вернее, — старуха хихикнула, — ты наливку, а они — свою настойку.

— Во-во! Я — одно, они — другое. Не по-товарищески это. А главное, чуть что, они — раз — и упорхнули в ночь. Мне же — шишки собирать.

— Да, — ведьма вздохнула, взглянула на собеседника с долей сочувствия. — Жена твоя — баба вздорная.

— А как людишки у нее младенчика отобрали — вообще с цепи сорвалась. Замучила: подавай ей дитя, и все тут… Слушай, — когда, спустя мгновение молчания, он заговорил вновь, в его голосе звучала мольба. — Может, подсобишь, а? Небом и землей молю, пошли своих гусей-лебедей, пусть найдут ребеночка, оставленного дурной мамкой без присмотра. Ты ж знаешь, мы с жинкой ему хорошими родителями будем.

— А толку-то? Люди отыщут ведь пропажу и снова заберут. Вам не ребенка красть нужно, а новых хозяев в трактир приваживать. Чтоб это была пара помоложе. А будет им здесь уютно, и детишки пойдут.

— Да, по-домовитому это, правильно, стало быть. Только, — он почесал затылок, — где ж их взять, рискнувших поселиться вне городских стен, да еще по эту сторону дороги? Здесь ведь для смертных небезопасно.

— А вы на что? Иль не защитите?

— Своих-то? Конечно, защитим! Только как же им это объяснишь? Ну, что дом непростой, что у него защита надежная есть, и от разбойников, и от нечистой силы? Вон, даже ты войти не спешишь.

— И не войду без приглашения. С одним тобой, домовой, еще бы поспорила, но с кикиморой ругаться — нет, она мне уже одну метлу сломала, так я потом полночи и цельный день домой тащилась, все ноги стерла. Так что…

— Да и вот еще… — он тяжело вздохнул, крякнул, вновь почесал затылок. — Тут какое дело… Прежних ведь хозяев мы сами выгнали.

— А что так?

— Только не говори, что не слышала.

— Бабские склоки?

— Ну да. Две стервы сцепились, а нормальным мужикам пришлось расхлебывать… — он опять вздохнул. — И ведь, главное, достала меня моя, так я со злости не только трактирщика с его старухой выгнал, но еще и дом на весь свет ославил. Теперь все считают, что это — дурное место, куда людям лучше нос не совать.

— Ну, разбойники порой заглядывают.