По ту сторону гор

Алиор беспокойно повел плечами. Ему стало не по себе от мысли, что можно вот так, запросто, встретить среди бела дня кого-то и даже не понять, обычный это человек или нежить какая. Он взглянул на трактирщицу по-иному, с подозрением, отчего та захохотала еще громче.

— Напугала мальчишку и рада, — прохрипел рядом низкий мужской голос, после чего из полумрака и чада выскользнул трактирщик. — Слушайте больше эту сумасшедшую, она еще не такое вам порасскажет, — он зло зыркнул на жену, и та тотчас исчезла. Провожая ее хмурым взглядом, трактирщик со свистом выдохнул из себя воздух, недовольно поморщился, после чего повернулся к гостям: — Кто вы такие — мне наплевать. Хоть бродяги, хоть разбойники, хоть оборотни. Те тоже подростками рядятся. То ли чтобы осторожность взрослых притупить, то ли — потому что они по сути своей такие, вечные дети… — говоря это он окинул приятелей хмурым взглядом, который был так тяжел, что вмиг вдавил из в жесткие деревянные стулья, заставляя втянуть головы в плечи и сжаться, чувствуя себя виноватыми во всех преступлениях мироздания. — Ладно, — цыкнув, продолжал он, прерывая мучительную паузу, — пять монет и считайте, что о ночлеге мы договорились. А наберете десять — можете занимать чердак хоть на всю неделю, — и он замер, вновь выжидающе глядя на спутников, оценивая их решимость.

В одной стороны, страшилки старухи, с другой — непомерно большая плата. Словно речь шла не о грязном закутке чердака, а каком-то дворце. Но прежде, чем царевич успел сказать слово и этим, возможно, все испортить, с головой выдавая себя — ведь он-то подумал, что речь шла о серебре, — Лот, воспользовавшийся тем временем, когда его приятель, затаив дыхание, слушал сказки старухи, чтобы до чистоты отдраить свою плошку, выудил из пояса медяшки и, старательно отсчитав нужную сумму, сдвинул горку к хозяину трактира.

— По рукам, — прохрипел трактирщик и быстрым движением огромной ладони, похожей, скорее на медвежью лапу, чем человеческую пятерню, сгреб монеты со стола. Его глаза не вспыхнули радостным блеском при виде денег, в поведении ничего не изменилось, словно этому странному человеку было совершенно все равно, есть у пришельцев чем заплатить за постой или нет. Более того, получив плату, он потерял к гостям всякий интерес и, вместо того, чтобы попытаться выудить у них еще пару монет, решительно повернулся спиной, стремясь вернуться обратно в полумрак.

— Странно все это… — задумчиво глядя ему вслед, вздохнул Аль-ми.

Лот лишь нахмурился, а в следующее мгновение, поднявшись, решительно потянул приятеля в сторону лестницы.

— Пошли наверх.

— Слушай, — притянув того к себе, зашептал на ухо царевич. — А может ну их, эти деньги мертвецов. Считай, расплатились за жизнь. Пошли отсюда, пока еще светло, — он украдкой глянул через плечо на залу, в которой среди серой мути медленно скользили какие-то неясные очертания, слишком уж похожие на призраков. — А то еще, неровен час…

К его удивлению, Лот в ответ прыснул со смеха.

— Ты что?! — царевич удивился — неужели тот ничего не понял, и даже обиделся — а если и так, зачем смеяться? Кому это приятно?

— Это ты что? — уже поднимаясь по высоким, жутко скрипучим ступеням, бросил через плечо бродяга. — Они ведь нас специально пугали. Чтобы мы убрались восвояси.

— И, несмотря на это считаешь их, — он мотнул головой назад, на полнивших зал невидимок, — обычными людьми?

— Обычными — нет. Назови ты их опасными — я бы с тобой согласился. Но то, что они — не порождения тьмы, это точно.

— Ты думаешь, — Алиора слова приятеля совсем не успокоили, скорее даже наоборот, когда встреча с разбойниками научила его бояться смертных ничуть не меньше нечистой силы, — что это — лихие люди?

— Зачем рядиться в шкуру оборотня, если не ради того, чтобы спрятать под ней волчью?

Царевич кашлянул, еще раз, пытаясь освободиться от забившего горло, мешая вздохнуть, комка нервов.

— Пошли, пошли, — бродяга же продолжал подниматься, вынуждая приятеля сделать то же. — Поздно уже что-то менять.

Алиор, тяжело вздохнув, болезненно скривился:

— Что за гадкая вещь — клятва на крови, — пробормотал он.

— А клятва тут ни при чем, — поспешил "успокоить" его приятель. — Во всяком случае, теперь. Просто если мы попытаемся уйти сейчас, то хозяева заподозрят неладное. И, готов поставить душу на кон, далеко нам не уйти, — говоря это, он продолжал карабкаться наверх по лестнице, которая, как казалось, с каждой новой ступенькой делалась все круче и уже.

Чердак оказался ровно настолько плох, насколько царевич представлял его себе, а пробивавшийся сквозь пустое оконце солнечный свет позволял в полной мере оценить царившие тлен и запустение.

Грубый дощатый пол, начинавший дрожать и жутко скрипеть при каждом шаге, покрывал толстый слой пыли, нетронутый покров которой свидетельствовал о том, что здесь долгое время не только не убирались, но вообще не появлялись. О том же говорила узористая паутина, которая не скрывала все углы и свисала с потолка причудливыми сетями, столь прочными, что в них мог запутаться, ощущая себя мухой, человек.