По ту сторону гор

Ларг, сжав зубы, с шумом процедил сквозь них выдыхаемый воздух. Ему очень хотелось успокоить паренька и успокоиться самому, сказав: "Да, пороги остались позади", но он знал, что это не так. Все, что он мог, это сказать:

— Нам предстоит еще одно испытание. На самом выходе на равнину. Пороги там повыше, но зато их совсем мало. Что-то вроде маленького водопада.

Аль нахмурился. Ему не понравилось, как это прозвучало — словно проводник чего-то недоговаривал. А за последнее время он успел четко для себя уяснить: когда скрывают правду, значит, это что-то плохое.

Его взгляд вновь привлекла к себе вода, покрывавшая днище лодки. Ее вид проходил холодной дрожью по душе, разбрасывая брызги мурашек. Как будто мало, что ее столько вокруг…

Выпустив весла, он, не до конца понимая, что делает и зачем, принялся вычерпывать воду, пригоршнями выбрасывая ее за борта.

— Ты что, парень? — недовольно поморщился Ларг. — Будто других забот мало! Оставь все как есть!

— Но воды слишком много, — попытался настоять на своем Аль.

— И будет еще больше после следующих порогов! И вообще, — недовольно морщась продолжал он, — нет ничего глупее, чем вычерпывать воду из реки.

— Но не из лодки, плывущей по реке!

— А, делай, что хочешь, — небрежно махнул рукой проводник. В нем не было абсолютной уверенности в своей правоте. Ведь, может статься, именно благодаря этой пригоршне, вычерпанной пареньком, их лодка останется на плаву. Если и была какая-то причина его злости, то его собственная неспособность ничем помочь царевичу. Его руки были слишком слабы для того, чтобы грести и слишком сильно дрожали, чтобы не расплескать всю воду, неся ее в пригоршнях к бортам. Все, что он мог, это советовать. И злиться. На себя — за беспомощность. И еще больше — на самого слабого из всех, кого он знал, но который в этот миг был его сильнее.

Откинув голову назад, Ларг, отдыхая, закрыл глаза. Он был уверен — всего лишь на мгновение, однако когда веки дрогнули, открываясь, перед взором предстал совершенно другой мир.

Нет, странники по-прежнему были в лодке, скользившей по течению реки. Но вот эта последняя изменилась до неузнаваемости. Берегов не было — вместо них, поднимаясь прямо из воды, в небеса взмывали отвесные скалы, чей хмурый лик, высеченный их черного камня ночи, таил в своих чертах угрозу. Стоявший над ними небесный свод растерял все звезды. Осталась лишь луна, но и она, заплутавшая среди тяжелых сизо-серых туч, казалась всего лишь отблеском пламени свечи на серой стене пещеры. Река, и до этого не отличавшаяся смирным нравом, просто обезумела. Она швыряла лодку, словно скорлупку, из стороны в сторону, грозясь разбить на части, и было совершенно непонятно, как наивному пареньку, впервые в жизни сидевшему на веслах, удавалось справляться с течением, удерживаясь в стороне от скал.

Проводник был готов проклясть себя — заснуть в такой момент! Он проспал не просто несколько часов, нет — он проспал все то время, что боги дали ему, чтобы подготовить царевича к жизни — тому, что будет, когда цель осуществится, оставшись позади. Ларг так многое хотел ему рассказать, объяснить, помочь разобраться в самом себе. Он бы все успел, если бы…

Теперь же у него не оставалось времени даже на то, чтобы подготовить юношу к спуску по порогам.

"Это не честно!" — готов был бросить он прямо в лицо богам, в которых только-только успел уверовать. И, выходило, для чего? Чтобы убедиться в их жестокости?

Но у него не было времени даже на проклятия.

— Царевич, дай мне весло! — поднявшись, насколько мог, над кормой, приказал он своему спутнику. Видя растерянность и удивление в его глазах, в которых читалось: "Но как же так? Если я перестану грести, река выбросит нас на скалы!", он поспешно пояснил: — Тебе не справиться с этим течением! Только сломаешь весла! А они нам понадобятся — чтобы отталкиваться от скал! Это — все, что нам дано! Парень, давай же быстрее! У нас нет времени на раздумья! Положись на меня!

Аль чуть заметно наклонил голову, и, в тот же миг быстро вытянув весла, умудрившись между делом, даже не заметив этого, освободить их из зажимов, одно протянул проводнику, на второе же, используя его как обычную палку, налег что было сил, отталкиваясь от скалы. Во всяком случае, он пытался. Пока весло вдруг не переломилось у него в руках. Ему еще повезло, что в мгновение отчаяния и растерянности — "как это могло случиться!", он, погруженный в свои переживания настолько, что совершенно потерял связь с окружающим миром, не свалился в воду, ударившись о камень или просто не удержавшись на ногах.

— Прости! — он повернул полные отчаяния глаза к проводнику.

— Ладно, не важно! — Ларг, морщась от жуткой боли в спине, орудовал своим веслом.

"А, может, все и к лучшему, — мелькнула у него в голосе мысль. — Помочь он все равно ничем не может. А вот свалиться в воду — сколько угодно. Мне же нужно, чтобы он жил!"

И дело тут было совсем не в том, что паренек был слишком молод, чтобы умереть, или достоин жизни, будучи царевичем и вообще славным смелым существом. Он был нужен, чтобы исполнить задуманное.