По ту сторону моря

Он сгибает старческую ногу и сморщенными пальцами растирает сведенную судорогой икру. Сидит и копается в памяти. Какой была его жизнь на променаде. Воспоминания становятся действиями. Он собирается выйти из дома. Открывает дверь своей лачуги, чтобы на зеркало падало больше света. Моет в раковине лицо, чистит грязные зубы, достает из коробки зубочистку. Смачивает щеки одеколоном. Зачесывает назад набриолиненные волосы, застегивает черную рубашку на выход. Разглядывает себя в зеркале. Пытается понять, кто перед ним. Пристально всматривается, пока не видит себя таким, каким был всегда, растрепанные волосы, блестящая жирная кожа, широкие кости под кожей. Большое сильное тело.

Ты отлично выглядишь, Боливар. Правда, отлично. Да, так и есть. Таким ты и был.

В глубоком белом спокойствии возникает птица. Скрипнув когтями, садится на палубу рядом с ним. Он изучает ее полузакрытыми глазами. Неизвестный ему вид, перья черные, огненно-алый клюв. Обведенный глаз без страха встречает его взгляд. Когти птицы запутались в выцветшей бечевке. Мгновение он ее изучает. Нет сил шевелиться. И все же воля воспламеняет в теле искру, зажигает кровь. Он нащупывает бечевку, птица взлетает и понимает, что ей не спастись. Он сидит, сматывая бечевку, пока птица клюет его руки.

Глаза оценивают ее живучесть.

Он слизывает кровь с кожи.

Говорит, слушай, ты, конечно, прости, но чего ты хотела? Это простейшее правило из всех существующих. Либо ты, либо я.

Несколько дней он пьет воду, разбавленную кровью, медленно поедает мясо. В скрюченное старческое тело возвращаются силы.

Он спрашивает себя, хочется ли ему этого.

Ночь опускается на океан. Он наблюдает, как солнце закатывается, ярко-оранжевое, оно тянется к лодке, будто освещая ему путь. Глаза следят, как свет обретает более глубокие оттенки, темнота смягчает резкие тона океана маслянистым цветом ночи, а море и небо исчезают, сливаются в одно целое. И тут он ловит мгновение, когда последний луч света на воде встречается с тьмой. Он не верит своим глазам. Вокруг стоит тишина. Наконец-то, думает он. Ты стал свидетелем этого. Ты всегда знал, что рано или поздно это случится. Из глубин его существа, разливаясь по конечностям, поднимается, слепя и пощипывая, блаженство.

И ночью, и днем он погружается в сон.

Он разбужен от сна. Садится. Ему приснилось, что волны иначе бьются о борт. Он медленно подходит к планширю, наклоняет голову и вслушивается в шум воды. Он не уверен, трудно сказать наверняка, поэтому он просто сидит и долго слушает. Так и есть. Как такое может быть? И все же это так. Другое ощущение в воде. Что-то новое.

Он сидит, наклонившись вперед, смотрит, как волна бьется о борт лодки. Наблюдает, как медленно разверзается рассвет. Внутри он ощущает грань, к которой приблизилось его тело, это грань полного и глубокого истощения. И все же он подгоняет волю, заставляет себя смотреть на воду, чтобы почувствовать хоть что-то. Наступает вечер, он боится уснуть. Заставляет себя ночь напролет вслушиваться в воду, будто вода может заговорить. Заставляет себя ждать рассвета, слушать, смотреть, чувствовать воду. Позже медленно встает и бредет к ящику. И тут видит ее. Безмятежно раскинувшуюся на воде. Мимо проплывает пальмовая ветвь. Он не может до нее дотянуться.

Он становится чувством, которое несет вода. Он не в состоянии это объяснить. Изучает, как движется океан, не замечая перемен. И все же он что-то чувствует. Затем видит зеленое и бурое. По воде, словно сплетенные руки, скользят две пальмовые ветви. При помощи доски он дотягивается до одной из них, проводит рукой вдоль сморщенных сухих листьев. Прижимается носом, вдыхает древнюю живую зелень. Спрашивает Алексу, что ты об этом думаешь?

Он сидит, не обращая внимания на полуденное солнце, обвязав свитер вокруг головы. То, как лежит его тень, его самое узкое «я». Сидит и смотрит на воду. Течение меняется, это правда. Панга свободно движется, но в море ничего не видать. Его взгляд удлиняется в надежде дотянуться хоть до чего-нибудь. И наконец, почти случайно, он видит. Боливар не хочет верить. Что-то возникает вдали. Он стоит ногами на скамье и смотрит. Прислушивается к своему дыханию, замечает, как оно становится глубже. Кровь приливает к сердцу. Он боится моргнуть.

Далекий нечеткий силуэт.

Он слышит голос, старческий голос внутри, и этот голос говорит. Послушай, Боливар, это игра света. Мираж, который только кажется островом. Сколько раз такое бывало? Или гигантский кит. Может, какой-то плавучий мусор нежится на солнышке. Может, пятно. Кто знает. А может быть, у тебя снова галлюцинации. Не стоит доверять надежде. Эй, ты меня слушаешь? Эй!