По ту сторону моста

Если это был сон, то слишком он походил на реальность. Но для реальности это было чересчур фантастично.

Было жутко и одиноко, холодно и страшно. Вокруг, на сотни световых лет, простиралась безжизненная пустыня, но и дальше жизнь ютилась лишь в крохотных оазисах, теряющихся в бесконечности Вселенной. С пронзительной ясностью, как когда-то в детстве, Робин ощущал свою крохотность и бренность перед этой неохватностью. И, как в детстве, хотелось кого-то рядом…

Он был слаб сейчас. Иначе не стал бы с такой готовностью откликаться на этот безмолвный зов. Но осторожности Робин не утратил. Постепенно, ступень за ступенью, он отпускал вожжи, расслаблялся. На каждом этапе останавливался, осматривался, обживался и — двигался дальше. Граница его мира ползла — невидимо, неощутимо, непонятно… Или, скорее, это был барьер, и Робин его понижал, пока через него не стали перехлестывать волны — сначала только верхушки их, рассыпающиеся по его миру ласковыми радужными брызгами; а затем волны стали проникать все глубже, подбираясь к центру, неся с собой тепло и покой. И, вдруг проникшись доверием, Робин снял барьер совсем. Его захлестнул океан, уютный и невесомый, почти неощутимый, но проникающий во все поры его сознания, растворяющий Робина в себе… Доли секунды длилось это странное, противоестественное слияние двух чуждых индивидуальностей, пока Робин, уже почти теряя себя, вдруг не увидел за сознанием Бетси нечто неясное, но подавлявшее огромностью и неисчислимостью… Его обжег ужас, и мгновенным отчаянным усилием Робин вздыбил барьер до неба, разом обрубив заполонившие его мир щупальца. Какое-то время эти обрубки еще метались внутри монолитных стен, рассыпаясь и испаряясь, оставляя после себя ощущение пустоты, потери, горечи… Потом в его бронированном куполе воцарилась тишина, мертвая и гулкая.

И только тогда Робин полностью и окончательно осознал, что не спит, что все это происходило наяву. Сотрясаясь в мучительном ознобе, он сжался на постели в тугой комок. Воздух в комнате услужливо нагревался, но это не приносило облегчения: холод шел изнутри, будто не крепость он там соорудил, а склеп.

Ты хотел знать, что скрывает ясный лоб Бетси? — спросил он себя. Идиот! Теперь попробуй разобраться в самом себе: что здесь твое, а что чужое, на что надеяться и от чего защищаться, — все смешалось. Бетси открылась — полностью, но заглядывать в нее страшно, голова кружится. И что там мелькнуло… такое бесконечное?..

Робин оскалился, застонал, потряс головой. И некого винить, подумал он, сам напросился. Теперь-то я попался. Стоит мне заснуть, и крепость рухнет. Что тогда меня ждет? Сольюсь со Вселенной, приобщусь к Вечности через Бетси? Но ведь нам не ужиться вместе. Когда она согреется, мне станет жарко, душно… так уже было на Земле.

Нет, пора уносить ноги — подальше от этой назойливой дружбы. На расстоянии биосвязь слабеет, может, так мне удастся продержаться?

Переселюсь на стройку, решил он. Посмотрим, как отреагирует на это Бетси.

10.

Услышав гудки зуммера, Робин устало растер ладонями лицо и, повернувшись к экрану, нажал клавишу — здесь, на стройке, его мысли, к счастью, никто не читал, даже из соображений комфорта. Перед ним возник шестиног.

— Какие новости? — спросил Робин. — Что поделывает Бетси?

— Не валяй дурака, — проворчал кибер. — Будто я не знаю, как часто ты за ней подглядываешь.

— С ума сойти — все все про всех знают! Ты не пробовал прогуляться по городу нагишом? Хотя это за пределами твоего воображения.

— Кстати сказать, Бетси чувствует себя нормально, — сказал Шестиног. — Как это ни странно.

— Стало быть, мне теперь позволительно выгуливаться на длинном поводке? Балуют, балуют…

— Не надоело юродствовать?

— Послушай, тебе-то чего от меня надо?

— Ясности.

— Всего-то? Ну, спрашивай.

— Чего ты добиваешься?

— Я? — Робин вымученно засмеялся. — Господи, ничего! Я только пытаюсь остаться самим собой.

— Получается?

Робин молча пожал плечами.

— Когда-то ты уже ставил перед собой такую задачу. Не жалеешь теперь?

— Ты про Алену? Смело!

— А почему не сравнить? Та же история, только на новом витке. И твое поведение мало в чем изменилось.

— Чего ты ждал? Я такой, какой есть, и именно поэтому здесь. Другой общительный и контактный — просто не выдержал бы одиночества.

— Здесь нет другого. Здесь только ты, и именно с тобою Бетси приходится иметь дело. В чем ее вина? Девочка боится даже показаться тебе на глаза.

— Чушь! Этого боюсь я. Видеть ее постоянно, в натуре? Я не сумасшедший — пока. Чтобы потом бегать за ней, как собачонка, повизгивая от восторга, и лобызать ей ноги? Тебе, железная чурка, не понять, что за страшная сила — красота!

— Молчит Бетси по той же причине?

— Вероятно. Представляешь, какой у нее может оказаться голос? Музыки не захочешь.

— Ну так выгони ее вон! По крайней мере, это последовательнее, чем кидаться из жалостливости в злобность.