По ту сторону Нила

Преподобного Пекхама не особенно интересовала такого рода литература, особенно в качестве рекомендательного чтения для своей дочери, младшего ребенка в семье после двух сыновей, давно уже покинувших отчий дом и обзаведшихся своими семьями. Услышь Господь его молитвы, Бекки так и не вышла бы замуж, по крайней мере, при его жизни. Другой устраивавший отца вариант состоял в том, чтобы Бекки обвенчалась с его преемником в качестве настоятеля храма Святой Троицы или, на худой конец, просто с каким-нибудь священником. Будучи всего на два года моложе Грейс, Бекки хоть завтра могла принять на себя все обязанности пасторской жены, включая руководство воскресной школой. Она читала Священное Писание, сборники духовных гимнов и полезные пособия по домоводству. В комнате дочери преподобный Пекхам не потерпел бы других книг. Бекки сама часто шутила на эту тему, прежде всего со Стивеном. Однако теперь, когда он был далеко, она все чаще ощущала в себе потребность погрузиться в то, что составляло его мир. Не в последнюю очередь в отчаянной надежде завоевать таким образом его сердце.

Некоторое время Бекки молча смотрела на книгу, а потом осторожно открыла и пролистала несколько страниц. Она прочитала пару строчек, беззвучно шевеля губами, и в бессилии опустила руки.

– А что, если я ни слова не пойму во всем этом? – Бекки испуганно посмотрела на Грейс.

Та поставила чашку на блюдце, подвинулась ближе к подруге и положила руку ей на колено.

– Тогда ты просто спросишь меня, ладно? И я расскажу тебе все, что знаю.

Бекки смущенно кивнула, положила книгу на стол и принялась двигать ее из стороны в сторону, словно пытаясь совместить ее положение с какой-то невидимой меткой.

– Ах, Грейс! – неожиданно воскликнула она. – Я никогда не говорила тебе об этом, но я всегда стремилась быть такой, как ты… Такой умной, красивой, мужественной и всеми любимой… и такой… тоненькой! – Ее большие глаза влажно заблестели.

– Нет, Бекки, тебе это ни к чему. – Грейс подвинулась на край стула и погладила подругу по щеке. – Ты хороша такая, какая есть. Ты такая практичная и работящая… И еще, ты замечательный человек, один из самых замечательных, кого я знаю.

– Но я… – Бекки уже всхлипывала. – Я думаю, что, будь я другой… Стиви мог бы полюбить меня! Его последние письма были такие… короткие, и сухие, и… ни о чем…

– Бекки. – Грейс сжала руку подруги в своей. – Стиви совсем не сладко на этой войне, как и всем остальным. Не надо требовать от него нежных писем! Дождись его возвращения домой.

Бекки кивнула, однако губы и подбородок у нее дрожали, а по щеке стекала крупная слеза.

– Это уже четвертое Рождество, Грейси… четвертое… без них.

– Я знаю, – беззвучно отозвалась Грейс и погладила подругу по высоко поднятым волосам.

Бесконечное ожидание измотало их обеих. Оно не становилось менее мучительным, чем бы ни старались девушки себя занять. Обе успели привыкнуть и к страху, и к гнетущей тоске, и к одиночеству, однако от этого их положение нисколько не облегчилось. Они словно ехали по длинному черному тоннелю, в конце которого никак не просматривался долгожданный свет.

– А знаешь, Грейс… – Бекки сморщилась и сглотнула. – Иногда мне кажется, выбери он другую и женись на ней, я бы смирилась. Да, я думаю, смогла бы смириться, если б только была уверена, что у него все хорошо. Если б только имела возможность время от времени видеть его и знать, что у него все в порядке. – Тут слезы снова хлынули из глаз, и Бекки прошептала охрипшим голосом: – Я так боюсь за него! Я молюсь каждый день, но страх не проходит!