По ту сторону Нила

Внезапно его любимица Белла, мраморно-серая веймарская легавая, села, понюхала воздух и, направив на хозяина испуганные янтарного цвета глаза, жалобно заскулила. Граф нагнулся и нежно погладил ее по голове.

– Все хорошо, девочка.

Белла взглянула на него будто с сомнением, однако тут же вскочила и побежала за сворой. В другой день граф бросил бы собакам для игры одну из валявшихся под ногами веток, однако сегодня у него не осталось сил даже на это. Тело будто бы налилось свинцом. Он сделал еще несколько шагов, с трудом переставляя ноги, и тяжело опустился на валун почти на самой вершине скалы.

Некоторое время граф сидел неподвижно, наблюдая, как его собаки бегали друг за другом, боролись и катались по земле. Джексон, конечно, хорошо следит за ними. Именно поэтому граф ему так доверяет. Ведь никому, кроме Джексона, он не сказал, куда направляется. Разлука с собаками стала для графа самым серьезным испытанием, но и взять их с собой он не мог.

Граф взглянул на море. Здесь его родина, здесь он вырос. Эта земля хранит его корни, те самые, которые давно уже не оказывают ему никакой поддержки. Они давно мертвы. Впрочем, как и все остальное в нем.

А ведь когда-то он жил и любил. Боже мой, как он любил Эвелин! За ее красоту, характер, остроумие, темперамент. Романтический дурак, он верил, что и она ответит ему тем же, если только он сможет быть достаточно нежным, страстным и преданным ей. Он положил к ее ногам все, что имел, – и всего оказалось недостаточно. Даже детей, которых она родила ему, даже пятерых внуков, которых подарили им дочери. Подобно тому, как волны и ветер шлифуют прибрежные скалы, холодность и безразличие Эвелин с каждым годом их тридцатичетырехлетнего брака опустошали Эшкомба все больше.

Конечно, было бы хорошо еще раз собрать их всех на Рождество для того, чтобы объяснить, что они в нем больше не нуждаются, потому что давно уже живут своей жизнью, даже младший, Родерик, который сейчас работает над докторской диссертацией.

Он жалел об одном только Ройстоне, который так походил на него самого, с той только разницей, что был немного сильнее и жизнерадостнее. Это Ройстон будет его наследником, если только вернется из Судана.

В конце концов, это невыносимо, вздрагивать каждый раз при появлении почтальона в ожидании известия о его смерти. Но еще невыносимее стало отсутствие каких-либо известий.

Граф устал, чертовски устал. Больше всего на свете он хотел бы сейчас заснуть и ничего не чувствовать. Ничего не терпеть и не бояться. Ничего. Что может быть желаннее вечного мира и покоя? Граф больше не имел сил сопротивляться самому себе.

Он вытащил из кармана завернутый в кусок ткани пистолет, который сегодня утром так тщательно чистил, протирал и заряжал.

Он все еще глядел на море, на ту линию, что разделяет воду и воздух, когда засунул оружие в рот, прижал дуло к нёбу и выстрелил.

28

В понимании большинства людей Нил так же неотделим от Египта, как пирамиды или сфинксы. На самом же деле он принадлежит Судану. Собственно говоря, Нил, синий или коричневый, в зависимости от времени года, является той пуповиной, которая связывает древнюю египетскую цивилизацию с ее южной праматерью.

Из глубины Африканского континента несет Белый Нил свои воды, пополняя их по пути вливающимися в него реками Бахр-аль-Джабаль и Бахр-эль-Газаль; с востока, из озера Тана, течет Голубой Нил, чистый, как горный ручей. Место их соединения арабы называют Аль-Хартум – «слоновий хобот».

Еще полвека назад Хартум был не более чем рыбацкой деревней, скоплением земляных хижин с соломенными крышами. Однако с приходом египтян все изменилось. Благоприятное положение в месте слияния рек делало его чрезвычайно удобным в качестве центра, из которого можно управлять Суданом. Уже первый хикимдар – генерал-губернатор Судана – воздвиг в Хартуме мечеть, больницу, казармы и, не в последнюю очередь, дворец для себя – впечатляющее U-образное здание на берегу реки. Воины хикимдара перешли через Нил и устремились дальше, на юг, прожигая дороги в непроходимых малярийных зарослях. А следом за ними явились солдаты удачи, жадные до рабов и слоновой кости, отчаянные люди, которые обрушивались на деревни и под пытками вырывали у жителей их сокровища. Иногда завоеватели действовали иначе: нападали на поселок, жгли хижины и угоняли скот, который потом отдавали жителям соседней деревни, открывавшим им места, где хранилась слоновая кость. Иногда налетчиков интересовали другие богатства, и они убивали всех, кроме самых сильных и молодых мужчин и женщин, которых потом продавали с большой выгодой, переправляя по Нилу на север.