По ту сторону ночи

Звонко перекликаясь, они летят высоко над землей, мерно взмахивая своими огромными серыми крыльями. Низко висящее в небе желтое осеннее солнце блестит на их глянцевых перьях. В крике улетающих гусиных стай всегда есть что-то и радостное и печальное.

Сидя в лодке, медленно скользящей по необозримым просторам Колымы, мы смотрим на летящие над головой все новые и новые косяки гусей и думаем: как много еще предстоит им испытаний на их длинном пути к теплому югу. Одни свалятся от изнеможения где-нибудь над землей или над морем, других уже поджидают в засаде охотники. И все-таки жизнь истребить нельзя; большинство из них вернется в северный- край, где их родина; снова закопошатся в тальнике у реки серо-зеленые пушистые комочки, снова вырастут неуклюжие голенастые подростки, снова полетят гусиные стаи над рекой Колымой, над долиной Монни, над Анюйским вулканом!

У нас в лодке нахохлилась задумчивая Анюта. Это молодая гусыня с поврежденным при падении крылом. По-видимому, она вывихнула в полете правое крыло и рухнула на землю. Гусыня привыкла к людям, ест размоченный хлеб прямо из рук и не делает никаких попыток убежать на волю.

Анюта прилетела с нами на самолете в Магадан и поселилась в моей квартире. Это была необыкновенно умная гусыня, о приключениях и причудах которой можно было бы написать целую главу. Она по пятам ходила за. моей женой, ревниво отстаивая это право у большой немецкой овчарки Буськи. По вечерам она стояла, поджав под себя одну ногу, прямо под электрической лампой в коридоре. Днем частенько забиралась на диван или даже (о ужас!) на обеденный стол. К собаке она явно привязалась, хотя, по-видимому, не ставила ео ни в грош. Нередко, если Буська лежала у Анюты на пути, та не торопясь перелезала через нее, как через кочку, и ковыляла дальше. Иногда под вечер она подбиралась к теплому Буськиному животу и мирно дремала, подсунув голову под крыло.

Анюта прожила у нас почти всю зиму, а весной, перед моим возвращением в Москву, переселилась в живой уголок краеведческого музея, где, к сожалению, вскоре погибла. Сотрудники музея рассказали мне о печальных обстоятельствах ее смерти.

Когда уже ласково пригревало весеннее солнце, Анюту выпустили во двор. Она спокойно хлопотала вместе о домашними утками у большого корыта с кормом, как вдруг в небе послышался звонкий гусиный переклик.

Анюта прислушалась, подняла голову вверх и увидела стройный, тянущийся на север гусиный косяк. Впереди летел большой, могучий гусь; он медленно взмахивал крыльями и с силой рассекал воздух. Сзади, вытянувшись в две расходящиеся под углом ниточки, тянулось Несколько десятков отсвечивавших темной сталью гусей.

Анюта заволновалась, забила крыльями, одно из которых так и осталось искалеченным и громко закричала; Она вспомнила о своих диких родичах, о воле, о свободном полете, а может быть, и о горьковатом запахе прибрежных трав, где родилась.

Дальше случилось необыкновенное. Весь косяк вдруг замедлил свой полет, сбился в кучу и беспорядочной толпой спустился вниз, почти к крышам домов, откуда слышался тоскливый зов пленницы. Несколько минут гуси с криком кружились над двором краеведческого музея, откуда их отчаянно звала, беспомощно бегая по двору, Анюта. Потом косяк опять взмыл в поднебесье и ушел в голубые дали севера. По-видимому, гуси поняли, что им не спасти бедной Анюты и не увлечь ее за собой в зеленые просторы их вольной родины.

Как только скрылась гусиная стая, Анюта отошла в угол двора и, сгорбившись в темно-серый комок, поджала под себя ноги. С тех пор она ни разу не прикоснулась ни к воде, ни к пище и не смотрела на пролетавшие к северу косяки. Через несколько дней сторож нашел ее мертвой…

***

Через некоторое время после возвращения я опубликовал геологическую монографию и несколько научных статей об Анюйском вулкане и о громадном лавовом потоке в долине Монни. Открытие недавно угасшей вулканической деятельности в этой части мира внесло новую страницу в книгу о Земле.

О новом вулкане и его лавах узнали геологи Советского Союза и многих других стран.

А в этой повести я рассказал о том, что мы испытали, выстрадали и перечувствовали в нашем трудном и далеком путешествии, о котором в моих статьях, разумеется, не говорится ни слова. Не пишется в них и о подвигах Таюрского, Куклина и Бонапарта; в специальных работах не место романтике приключений и дружеским излияниям! Между тем только мужество, безграничное терпение и удивительный энтузиазм моих товарищей сделали возможным достижение цели! А цель этого стоила: белых пятен на земле уже почти не осталось, и лишь счастливое сочетание настойчивости и удачи позволило нам добраться до девственного края, осуществить намеченное и благополучно возвратиться домой.

На Севере дальнем

Человек и тайга