По ту сторону ночи

Я свободно вздыхаю: ничто, таким образом, не рушится; наоборот, все детали картины как нельзя лучше занимают свои места. Извержение Анюйского вулкана явилось лишь последней фазой разыгравшихся в долине Монни грандиозных явлений. Начались они с трещинного извержения, которое образовало громадный лавовый поток, заливший долину на протяжении почти шестидесяти километров. Базальты этой стадии закупорили выводящие трещины еще до того, как вулканическая энергия была исчерпана. В результате газы и лавы прорвали себе новый выход в одном из боковых притоков Монни. Над новым вулканическим каналом, на этот раз цилиндрического сечения, возник Анюйский вулкан, история которого уже нам известна. Лавы вулкана спустились к долине Монни и перекрыли на расстояние в шестнадцать километров базальты трещинных извержений. Так образовался второй слой лавового потока, о котором мы узнали, лишь спустившись с крутого уступа за «треугольником».

Поздним вечером мы добрались до склада в трещине базальтов. Увы, все спрятанное там мясо протухло; зато несравненное удовольствие доставили нам прекрасно сохранившиеся лепешки. Удивительно вкусен самый простой хлеб, если ты был лишен его в течение недели!

Гуси летят на юг. Глава 23

Еще через два дня поздним вечером мы подходим к нашему лагерю у нижнего конца базальтового потока. Последний переход был особенно мучителен. Все наши запасы продуктов окончательно, до последней крошки, исчерпаны. Утренний завтрак состоял сегодня из полупрозрачной похлебки, в которой варилось всего четыре столовые ложки риса; единственной приправой служила соль.

— Как жаль, что так мало, — говорит, медленно проглотив свою скудную порцию, Петя.

— Хоть бы по горсточке риса на брата! — мрачно отвечает Бонапарт. Физические испытания последних дней тяжело на нем отразились: он сильно исхудал, почернел и сделался раздражительным. Впрочем, как только проходила усталость, к нему возвращалось хорошее настроение и он переставал проклинать судьбу за то, что «связался с геологами»! Что касается моих алданцев — они по-прежнему на высоте. Молодость, энтузиазм, сила и оптимизм моих помощников скрашивают самые тяжелые наши испытания.

Проделанный сегодня путь достигает восемнадцати километров. Это очень много, если принять во внимание огромный вес набитых образцами мешков. По пути к вулкану этот же участок потока мы прошли только за два дня.

Но вот показалась знакомая излучина лавового потока. С некоторой тревогой Таюрский еще издали высматривает дерево, на котором было подвешено оставшееся здесь снаряжение и, главное, запас продуктов. Три прошедшие недели — совершенно достаточный срок, чтобы какой-нибудь медведь случайно набрел на наш склад, заинтересовался им и попытался разграбить. Мы так много говорили сегодня о такой возможности (ах, как много там вкусных вещей!), так часто припоминали подходящие к случаю примеры из таежной практики, что к концу дня уже почти уверили себя в неизбежной потере оставленного запаса.

Еще поворот — показались мощные родники, а за ними светлая полоска речки. Там, в густых зарослях тальника, спрятана наша лодка. А вот справа, у границы базальтов, небольшая группа лиственниц. На самой высокой из них, в десяти метрах от земли, огромным осиновым гнездом покачивается брезентовый тюк.

Все в порядке! Сегодня мы можем отпраздновать свое возвращение неслыханным пиршеством. Хлеб, оленина, чай с сахаром и сгущенным молоком, печенье — неужели все это существует не только в воображении, но и на самом деле! Да, существует, об этом определенно говорит тяжесть в желудках, которую мы ощущаем, закончив ужин и пробираясь в палатку.

Следующие двое суток мы вкушаем в этом лагере заслуженный отдых. Какое счастье проснуться утром с мыслью, что сегодня никуда идти не нужно, что лямки рюкзака не будут больше резать плечи и что растертые ноги могут ступать по мягкой траве зеленой лужайки!

Пока Таюрский с Бонапартом конопатят и смолят разошедшиеся в лодке швы, мы с Куклиным приводим в порядок геологическую карту долины Монни и дневник последних дней похода. На траве у палатки разложены все собранные образцы, и мы еще раз любуемся чудесной коллекцией вулканических бомб и необычайно легких пемзовых и шлаковых лав вулкана.

Бьющие из лавового потока родниковые воды, прежде чем собраться в едином русле, текут многочисленными ручейками с чистой, как слеза, водой. Еще в прошлый раз мы заметили в них много крупных хариусов. Темные радужные плавника стремительно бороздят мелкую воду, как только на нее падает тень человека. Я пытаюсь удить в этом естественном садке; мы давно не пробовали рыбы, и мной руководит не только спортивный интерес. К сожалению, мне не хватает осторожности и терпения.

Гораздо удачливее Саша. Вырезав очень длинную удочку, он осторожно подкрадывается к одному из ручейков с теневой стороны и, сидя на корточках, медленно заводит леску с наживой. Часа через два он приносит к палатке шесть великолепных рыбин, из которых Бонапарт готовит самый изысканный ужин.