По ту сторону нуля

– Вот что, господа ВИПы, я с вами еще день-два, не больше, – уверенно заговорил подполковник, покончив с чашкой кофе. – Вам же какое-то время сосуществовать. Зная, что люди вы непростые, начальство решило разъяснить, что к чему и как. Итак, запомните: общение друг с другом выборочное. Кто вы такие, чем занимались – молчок об этом, в том числе о том, что косвенно выводит на ваше прошлое. Кстати, даже я не знаю, каково оно, за исключением статуса ВИП, разумеется. Далее. В бутылку, независимо от повода, не лезть, размером извилин, прочих конечностей не меряться. Разговоры о чем угодно, кроме политики и национального вопроса. Следим за речью и эмоциями, не хамим, тупые анекдоты не травим. Лучше о спорте и искусстве, имейся такие наклонности… О детях, если без имен и возрастов, сойдет тоже. Вот что еще: я убрал коллекцию бухла, отныне сухой закон. О причинах не спрашивайте… На ближайшее время – режим полной изоляции, вылазки к телкам отменяются, – «инструктор» назидательно взглянул на Степанова, – кроме того, доступ к вам постовых и их командира, капитана, отныне ограничен. Что означает: завтрак, ужин, как и мыть посуду – по очереди…

– Служивый, ты вообще кто такой? Если посыльной Центра, я кому-то там не завидую. Чем они думали, эту хрень затевая!? – Степанов вызывающе откинулся на спинку стула. – Какого раскомандовался? Мне никто о подсадных не сообщал! А звонили бы, послал бы туда, куда Макар телят не гонял! После чего купил бы каждому поваренную книгу. Вместо месячной зарплаты, а то и двух. Посуду мыть… Может подмывать еще!?

– Не устраивает – добро пожаловать в «Матросскую тишину», где тебя ждут, не дождутся, Степанов. С моим бортом и доставлю, – бесстрастно заметил служивый, вытаскивая левой рукой зубочистку.

С зазором в секунду его правая метнулась к Степанову и заломила пальцы одной из ладоней. Раздался рык, от которого Алекс вжал голову в плечи и сдвинулся в сторону от служивого, сидевшего рядом. Тем временем подполковник несколько ослабил хватку, вследствие чего Степанов сменил рык на протяжный стон.

– Так вот, сегодня по кухне дежурный ты, – назидательно бросил, оказалось, не широкого профиля эскорт, а матерый костолом. Затем отпустил поврежденную руку, одновременно хлопая Степанова по плечу. Сеанс показательной порки завершил словами:

– Расходимся. Через час-полтора я к каждому зайду. Но ты, Степанов, пока наводишь блеск. Зубной щеткой – необязательно. Время пошло.

Алекс с опаской встал со стола и неуверенно осматривался. В конце концов, потянулся к своей тарелке, нацелившись прибрать после себя. Но был остановлен жестом подполковника: не твоя, мол, печаль.

Алекс поочередно кивнул сотрапезникам, надо полагать, так благодаря за компанию, и бочком, точно сливаясь с пейзажем, устремился к себе. За свою пеструю, порой за гранью риска жизнь он не соприкасался со столь изощренным насилием, свидетелем которого только что стал. В результате банально струхнул, но куда трагичнее – совершенно запутался. Кто его похитители? Влиятельная политическая сила, оппонирующая Кремлю и потому в той или иной мере предсказуемая? Или шайка социопатов, которая задумала сорвать за его персону куш, на каком-то этапе отправляя к праотцам?..

Алексу захотелось спрятаться, укрыться. Как ни парадоксально, в качестве такого убежища ему представился следственный изолятор немецкой контрразведки, беспристрастность норм которого контрастировала с воцарившемся в его жизни произволом. Но для оного он персона нон грата как всякий неписаного закона дурак, невольно поломавший стоившую немалых усилий операцию.

Забравшись в свой номер, Алекс плюхнулся в кресло и какое-то время переводил взгляд с одного колена на другое. Между тем каких-либо внятных мыслей за собой не замечал.

В таком вакууме ума он просидел некоторое время, пока дверь номера не распахнулась – Алекс даже не зафиксировал, предварял ли вторжение стук. Влетевший подполковник всучил планшет с включенным экраном, распоряжаясь:

– С вами переговорят, отвечайте! Когда разъединитесь, аппарат мне вернуть. Я пока подожду снаружи, – и столь же стремительно вышел.

Обескураженный Алекс не брал в толк, о чем речь, видя на экране спинку кресла, повернутого к письменному столу у стены. За ней (спинкой) будто просматривалась макушка чьей-то головы. Тут он услышал:

– Акклиматизировались, господин Куршин? Здравствуйте, во-первых!

– Привет, – неуверенно отозвался Алекс, все еще не понимая, в чем суть события; ожидал, что сюжет одушевиться.

– Для начала принесу извинения за потрясения, которые вам довелось испытать, – продолжил закадровый собеседник. – От имени людей, которых я здесь представляю. Об оправданиях речь не идет, дань вежливости, так сказать…

Алекс пожал плечами, казалось, не зная, уместен ли отклик на сказанное, как впрочем, и само извинение. Перевернул планшет в надежде хоть как-то оживить картинку. Но тщетно, та же пугающая своей недосказанностью расстановка. Но закадровый голос прочно уцепился за экспозицию: