По ту сторону Псоу

Алексей рассказал мне, что в их семье отец рано умер, и власть перешла к старшему брату. Это именно власть, она абсолютна и непререкаема. Когда Лёша закончил школу, брат подошёл к карте Советского Союза, ткнул в неё пальцем и сказал: «Учиться будешь здесь». Палец попал в Новосибирск. Трудно сказать, намеренно ли брат целился в этот город или так случайно получилось, только Лёша без разговоров поехал в Новосибирск, хотя можно себе представить, что такое Сибирь для человека, который вырос в субтропиках. А вы попробуйте отправить абхаза в Сибирь при помощи какого-нибудь государственного решения. Ничего, кроме смеха, не будет.

Вы понимаете о чем речь? В Абхазии до сих пор эффективно работают древние механизмы общественного регулирования, и они имеют для абхазов куда большее значение, чем механизмы регулирования государственного. А сегодня органы государственной власти в Абхазии выстроены по европейскому образцу. И не передать, в какое сложное положение они попадают.

Как-то я спросил Алексея, что он думает про одного абхазского политика. Алексей подумал, улыбнулся и сказал: «Он – настоящий абхаз. Но настоящий абхаз не может быть главой государства.» Вот так. Если вы поймете глубинный смысл этого утверждения – вы поймете очень многое. Понять только весьма непросто. Но давайте попытаемся.

Настоящий абхаз – это прежде всего носитель древних абхазских традиций, это человек, для которого нет пропасти между абхазской древностью и современностью. При этом абхазские традиции – это традиции общественного саморегулирования. Если им строго следовать, для государства почти не останется места. И как тогда настоящий абхаз может быть главой государства, если он по своей природе склонен решать все вопросы без участия государства?

Я вдруг понял одну поразительную вещь: как русские ни когда не примут власти слабой, так абхазы ни когда не примут власти сильной. Для русских, начиная с норманов, власть – нечто внешнее, нечто отдельное от народа. Общество у нас привыкло к тому, чтобы порядок извне наводило государство, и если оно не в состоянии навести порядок, его не уважают. Отсутствие сильной руки у нас всегда приводит к анархии. Для абхазов власть – это то, что внутри общества, растворено в обществе, само общество внутри себя наводит порядок, поэтому на абхазов очень опасно давить извне, они этого ни когда не примут. Любая сильная власть, которая железной рукой наводит порядок, будет вопринята здесь, как нечто антинациональное, антиабхазское. В Абхазии государства должно быть мало. Иначе всё переклинит. В России государства должно быть много. Иначе – анархия.

Нам очень мало известно о древней абхазской монархии, но можно уверенно утверждать : цари Леоны правили у них совсем не так, как у нас правили цари Иваны. У нас ни чего и ни когда не получалось без кнута, а у них с кнутом ни чего и никогда не получалось бы. Иначе говоря, Леоны имели гораздо меньше реальной власти, чем Иваны.

Но это чистая схема, в жизни всё гораздо сложнее. Достойно величайшего изумления то, что древние механизмы общественного саморегулирования в Абхазии по-прежнему работают, но они работают уже не всегда, не во всех сферах, и порою небезупречно. Традиции живы, но они разрушаются. Многие абхазы мыслят уже отчасти по-европейски, отчасти по-русски, что, кстати, далеко не одно и то же. И это приводит к внутренним противоречиям, которые выглядят неразрешимыми. Я вруг начал слышать от абхазов слово «порядок» в чисто русском значении.

Алексей говорит:

– Я хочу, чтобы был порядок, чтобы я у себя в саду чувствовал себя в полной безопасности. Хочу, чтобы милиция работала.

– А она не работает?

– Ни хрена не работает.

– Алексей, но ты же сам говорил, что настоящий абхаз, если что случись, ни когда не пойдет в милицию, что абхазы привыкли сами решать свои проблемы. Милиция вам как бы не нужна и, кажется, она об этом знает. А теперь ты хочешь чтобы милиция работала?

Алексей молча с улыбкой разводит руками. И я понимаю, что вышел на реальное противоречие современного абхазского сознания. Абхазы порою уже чисто по-русски хотят порядка, но они по-прежнему чисто по-абхазски не хотят, чтобы государство лезло в их дела.

В другое время Алексей говорил: «Ардзинба после войны всех распустил, Багапш хотел быть для всех хорошим, мы выбрали Анкваба, чтобы он навел порядок, но сейчас уже большинство абхазов разочаровались в Анквабе».

Постепенно я понимаю, что президент Александр Анкваб оказался в траическом положении. Он стал заложником вот этого самого противоречия в абхазском общественном сознании.

Анкваб