По ту сторону реки [6 книг] [Компиляция]

Полине и в голову не могло прийти, что сегодня Сева оказался здесь раньше всех именно из-за нее, а точнее — из-за ее проклятия. Новый способ приворота, первую половину которого он собрал по разным книгам, а вторую доработал сам, был сложен в исполнении. Севе сразу надо было знать, на каком стуле будет сидеть Водяная, чтобы нарисовать с обратной стороны рунограмму. Все это требовалось провернуть, когда в зале не окажется работников, и умудриться вовремя стереть рунограмму, чтобы она не повлияла на других гостей Беловодья. Но стало ясно, что сделать это невозможно. Можно было провести обряд прямо при Полине, соврав, что он просто хочет проверить на Водяной редкий целительский ритуал, однако Катя разоблачила бы его в ту же секунду. Не было таких ритуалов в лекарском деле.

Пришлось смириться с неудачей, слушать выступления молодых групп, есть, пить и даже танцевать. Сева радовался, что Арсений развлекал всех девчонок, в том числе и Катю. Да и сам вечер вышел все-таки неплохим. Водяная колдунья подарила бутылку французского вина из погребов ее дяди (и как он только успевал ей так быстро их переправлять?), сказав, что это вино для самого романтического свидания. Катя тут же задергала бровью, захлопала ресницами и захихикала, а Сева сунул подарок в рюкзак.

Друзьям хотелось скорее покинуть Росеник и оказаться в Заречье. С этой темы разговор начался и ею закончился, и даже группа музыкантов спела песню о просыпающихся колдовских силах — в ней явно сквозила надежда на скорое воссоединение с лесами, оврагами и избушками на курьих ножках. Арсений пригласил на медленный танец Василису, Митя почему-то — Катю, а Сева танцевал в обнимку с Анисьей и Маргаритой. Полина отказалась танцевать. Она несколько раз намекнула на выматывающую тренировку с Лисой и на то, что чувствовала себя дурно, как перед приступом: потому осталась сидеть за столиком, то ли жалея себя, то ли просто рисуясь. Так, по крайней мере, внезапно начало казаться Севе. Проклятие делало ее особенной, и она теперь как будто держалась за него, то отказываясь от общих затей, то уединяясь для совершения таинственных практик. Сева понял, что его это раздражает. И обижает. Он тратил каждую свободную минуту на то, чтобы придумать способ, как избавить ее от проклятия, как забрать его на себя, а она…

"Говори правду, — учила Лиса и смотрела из всех воспитанников на него одного. — Себе всегда говори только правду. Остальным — что угодно. Но себе — только ее".

— Только ее, — повторил Сева и прижал покрепче засмеявшихся девушек.

Анисья старалась держаться как ни в чем не бывало, но ощущала ту же неясную боль, что и он сам. Она хотела стоять с ним рядом, обнимать его в танце и в то же время не хотела, потому как не может нормальный человек желать этой боли. Маргарита же шутила острее обычного, но в груди на месте ее сердца он видел лишь огромный провал, затягивающую горячую пустоту, — так бывало, когда человек тонул в неизвестности, тревожился и волновался, мучился от собственного бессилия что-то изменить. Сева еще раз обнял их, стараясь теперь вложить в этот жест нежность, которую внезапно к ним испытал. Маргарита чмокнула его в щеку.

* * *

В ночь шабаша с холма окончательно сошел снег, озерцо у его подножия поглотило последние льдинки, но ноги все еще стыли, поэтому ряд кресел с высокими резными спинками окружали огненные чаши, а гости кутались в шерстяные накидки. Зрители переговаривались, предполагая, что в этому году от детей стоит ждать чего-то стремительного и агрессивного — так увлечены все были Боевой магией.

Зазвучали барабаны. Гости умолкли. Ирвинг задумчиво глядел на фигуры в черных куколях, заполнявших вершину холма. Из-под капюшонов тянулись голоса, но слова заклинания пока звучали нечетко.

Лиса была единственной, кто знал план представления от начала и до конца, и потому с любопытством высматривала реакцию на лицах гостей, надеясь, что воспитанникам удастся добиться нужного эффекта.

Черные фигуры опустились на колени. Где-то загудел варган, второй, третий. Некоторое время воспитанники оставались неподвижны, лишь из-под капюшонов продолжал раздаваться слаженный полушепот. Внезапно десять колдунов оторвались от земли, выпрямили ноги, распахнули руки, будто в полете, и плавно, почти сливаясь с ночным небом, поднялись в воздух. Гости зааплодировали Воздушным и перевели взгляды на еще нескольких зашевелившихся куколей. Еще десять человек отделились от толпы, почти бегом ринулись к гостям, остановились в каком-то полуметре от них, обернулись, сделали пассы руками. Гости вскрикнули, потому что куколи тех, кто парил в воздухе, вспыхнули пламенем. Барабаны грянули, слова заклинания зазвучали громче.

Кропит золотом рассвет
Пралеса вершины.
Я зачерпываю свет
Костяным кувшином.[16]