По ту сторону синей границы

* * *

– Хорошо, что ты пошла со мной, деточка. Поможешь дотащить покупки до дома, одному-то мне теперь тяжеловато.

Деду срочно надо было в магазин, в холодильнике хоть шаром покати, даже сосисок не осталось.

– А это уже слышала? – спросил дед, проходя мимо пустых полок универсама. – Новым директором самого большого универмага ГДР хотят назначить Зигмунда Йена[40]. Он ведь космонавт и лучше всех разбирается в пустых пространствах! Ха-ха-ха!

В овощном отделе дед остановился. Там не было ни овощей, ни фруктов, только куча голов салата.

– Ну и ну! – удивился он. – Никогда столько не видел.

И поморщился:

– Я это есть отказываюсь!

– А мне нельзя, – откликнулась я. – Мама запретила.

– В кои-то веки твоя мать дело говорит, – пробормотал дед.

В этот момент к овощам протиснулся какой-то человек в синем рабочем комбинезоне, толкая перед собой тележку.

– Разрешите-ка!

Он стал быстро кидать салат в тележку.

– Что, убираете дрянь зараженную? Никто брать не хочет?

Человек удивленно покосился на деда, тот угрожающе поднял палку.

– Почему это, интересно знать?

Я потянула деда за рукав.

– Обратно в Сибирь все это отправьте, это ж там они атомную катастрофу устроили!

Синий комбинезон продолжал кидать салат.

– На Украине устроили[41], – буркнул он.

– Без разницы, – крикнул дед. – Я ведь там уже бывал, молодой человек!

Я опять подергала деда за рукав.

«Молодой человек» закатил глаза:

– Мне делать больше нечего, кроме как с вами тут дискутировать.

– Я желаю знать, молодой человек! И немедленно! Куда вы отправите этот салат?

– На предприятия общественного питания, уважаемый, – ответил тот раздраженно.

Дед остолбенел, даже забыл стукнуть палкой по кафельному полу. И не просто закричал – заорал:

– Общественного питания?!

На нас стали оборачиваться. Две дамы, заглядевшись на перепалку, столкнулись тележками.

Бах! – приземлилась еще одна салатная голова. И еще.

– То есть эта дрянь попадет в больницы, школы и детсады?

Тележка наполнилась доверху, и мужчина покатил ее мимо нас.

– Ну допустим.

– Ну допустим?!

Дед бросился за ним, размахивая палкой, чуть не задев какого-то толстого мальчишку. Мать еле успела оттащить его в сторону.

– Вход воспрещен!

Мужик вкатил тележку на склад.

Дверь захлопнулась. Дед подергал дверную ручку – бесполезно.

– Нет, это ж надо такое придумать – больницы, дома престарелых! Отличная идея, товарищи! Просто отличная. И на пенсиях можно сэкономить, когда все передохнут. Блестяще! Что за идиоты нами управляют!

Теперь на нас смотрел весь магазин. Я вытащила деда на улицу, где он продолжил митинговать. А купить мы так ничего и не купили.

– Вот что бы им не продать этот самый салат на Запад? За валюту? И прибыль бы получили, и классовому врагу нагадили.

– Зараженный салат и на Западе есть, там же тоже радиоактивные дожди шли.

– Я тебе вот что скажу, деточка. Русские сами нарочно подорвали эту электростанцию. Чтобы изменить соотношение сил в Европе.

Дед сгорбившись шел рядом со мной.

– Как изменить?

– А границы до Атлантики передвинуть. И включить Германию в Великую Русскую империю. Вот такой глобальный план, к гадалке не ходи! И выход тут только один: сбросить на Россию бомбы. Рональд Рейган уже про это говорил.

– Как это?

– Деточка, ты что, не знаешь? Рейган должен был выступать по радио перед американским народом и решил немножко порепетировать, а микрофон-то был уже включен. Он сказал, что через пять минут будет отдан приказ бомбить Россию. На самом деле в шутку, но народ все равно запаниковал.

– Ничего себе шуточки…

Дед больше не стучал палкой по булыжникам, а просто волочил ее за собой.

У подъезда он устало махнул мне рукой:

– Посмотрю по телику аэробику и прилягу.

Первое, что я увидела назавтра в школьной столовой, был салат. В огромных количествах.

– Значит, мужик с тележкой в универсаме не соврал, – заметила я, посмотрев на тарелки тех, кто уже отходил от раздачи.

Сакси бросил на меня непонимающий взгляд:

– Какой мужик? Какая тележка?

– Вчера в универсаме. Все из-за Чернобыля… Черт, коза краснорогая тоже тут!

У раздачи стояла парторг Карлова, следила за тем, что кладут в тарелки, и что-то записывала в блокнот.

– А этот знаете? – спросил Сакси. – Брежнев умер, попал на небо, видит: у ворот в рай апостол Петр стоит. Слушай, Петр, говорит Брежнев, пропусти меня, только чтоб непременно в восточную часть. Хорошо, говорит Петр, располагайся, но на завтрак, обед и ужин приходи в западную. Я на тебя одного готовить не буду.

Ронни и Ульрика позади нас громко рассмеялись.

– На улице все абсолютно как всегда, – рявкнула парторг на одного десятиклассника. – У вас нет никаких причин отказываться от этого прекрасного салата.

– Она что думает, радиоактивность можно увидеть? – сощурил глаза Сакси. – Думает, это как в Биттерфельде[42], где уголь добывают? Там белье во дворе сушить нельзя, все черным становится.

Подошла моя очередь.

– Салат будешь? – спросила буфетчица.

– Нет.

– Вот как! – воскликнула Карлова. – Это почему же, Ханна Кляйн?

– Я его никогда не ем – не люблю.

Я хорошо помнила, что мне говорила мама: никаких овощей и фруктов!