По ту сторону смерти

Шторм зарылся лицом в густые черные пряди. Закрыв глаза, он вдыхал ее запах, представляя себе, что так было с самого начала мироздания. «Может, как-нибудь пронесет, — думал он. — Что, если врачи ошиблись? Что, если все это нелепая ошибка?» Как в фильме «Не присылайте мне цветов» с Роком Хадсоном и Дорис Дей. Ведь он нормально себя чувствует. Даже отлично, черт побери. По крайней мере с того самого злополучного дня ничего страшного не случилось. Подумаешь, головные боли. Голова не болит только у дураков. Небольшая слабость в левой руке — но это бывает только иногда, от случая к случаю. А в остальном он в полном порядке. Все замечательно. Великолепно. Иначе жизнь не имела бы смысла. Господь не позволил бы ему воспылать таким искренним чувством к женщине только затем, чтобы вскорости призвать его в мир иной. Нет, этого не может быть. Господь не такой, он же понимает.

София лежала, раскинув руки.

— Я чертовски голодна, — сказала она, потом обняла его и шепнула на ухо: — Я все правильно сделала? Тебе было хорошо? Боже, я никогда еще не испытывала такого голода.

Сердце его обливалось кровью от сознания, что по множеству грехов своих он соделался чудовищем в глазах Господних.

«Эх, мистер Магу[42], какое же вы дерьмо!» — подумал Ричард Шторм.

7

Примерно в то же самое время, когда Шторм и София шли по мосту Ватерлоо к отелю «Савой», по Стрэнду проехало такси под номером 331. За рулем сидел человек со шрамом и поросячьими глазками буравил ветровое стекло. Впереди возвышался Темпл-Бар-Мемориал, увенчанный фигурой грифона с раскрытым клювом[43]. Сидевшая на заднем сиденье Харпер Олбрайт с тревогой поглядывала в окно.

До боли стиснув ладонями набалдашник трости в виде головы дракона, она беззвучно шевелила губами и лихорадочно соображала. Здесь, где заканчивался Уэст-Энд и начинался Сити, где залитые огнями здания театров сменялись узкими мрачными улицами, у нее еще сохранялась слабая надежда на спасение. Можно было постучать тростью по стеклу, чтобы привлечь внимание редких прохожих или водителей, следовавших во встречном ряду. Хотя надежда на то, что среди городского шума ее заметят, была весьма слаба. Кроме того, это было небезопасно, учитывая исполненные ненавистью взоры, которые время от времени Харпер ловила на себе в зеркале заднего вида. Она не сомневалась — громила, который теперь сидит за баранкой, еще не забыл, как его жизнь висела на острие ее клинка. Он будет только рад поводу поквитаться с ней.

Однако Харпер понимала и другое — как только останутся позади многолюдные улицы, как только они въедут в Сити, у нее не будет ни единого шанса. Теперь или никогда.

Сгорбившись в три погибели, она нервно грызла побелевшие от напряжения костяшки пальцев. Ей было страшно, однако она не подавала виду.

Такси неумолимо приближалось к Сити.

«Упрямая старуха», — думала Харпер. Она готова была рвать на себе волосы. Но факт оставался фактом: ей хотелось удовлетворить собственное любопытство, которое оказалось сильнее всякого страха.

Среди множества вопросов, касавшихся загадочной личности Яго, самым главным был следующий: почему он до сих пор не убил ее? Просто из вредности? Или он одержим мыслью не дать ей найти заветную рукопись, которую она теперь прятала под плащом? Зачем все эти предупреждения и угрозы? Почему просто не избавиться от нее? Харпер совсем запуталась в своих подозрениях. Желание подтвердить или опровергнуть их — желание получить хоть какой-то ответ — было настолько сильным, что она не могла противостоять ему. А потому пленение и поездка неизвестно куда представлялись ей предначертанием судьбы.

Харпер злилась на саму себя. Ее все глубже затягивает в пучину, ей грозит чудовищная опасность, а она — если не учитывать притаившийся в глубине души липкий страх — вся трепещет, словно предвкушая что-то необыкновенное. В прежние времена она трепетала так, предвкушая новую встречу с ним.

Старая дура! Да, Харпер хотелось рвать на себе волосы. В бессильной злобе она еще крепче стиснула набалдашник трости. Она была до смерти напугана и страшно возбуждена.

Внезапно такси затормозило и остановилось. Они только-только въехали в Сити. Сразу за «Грифоном». Харпер была настолько поглощена собственными мыслями, что не сразу поняла, где они находятся. Краем глаза она заметила, что водитель многозначительно кивнул стоявшему на тротуаре коренастому мальчишке-разносчику, который, в свою очередь, многозначительно покосился на тяжелые чугунные ворота у себя за спиной.

Водитель обернулся и смерил Харпер недобрым взглядом.

— Вот мы и приехали, дорогуша. То, что ты и хотела. Конец света.

Юнец подскочил к машине, распахнул дверь и просунулся в салон.

— Выходите, любезная. — В глазах его сверкнуло злорадство.

— И чтобы без глупостей, — добавил водитель, кивнув на ее трость. — Все равно не поможет. Слишком поздно.