По ту сторону страха

Собравшись с силами, Мэтт сел. У него закружилась голова, и все поплыло перед глазами. Он пополз через сад к дому. Колено болело, руку он вообще не чувствовал, а из раны ручьем текла кровь. Он понимал, что ему нужно сделать все очень быстро. Осмотрев веранду и убедившись в том, что там никого нет, он побежал через поляну к дому. Туда, где находилась спальня.

Возле дома было темнее, чем в саду. Однако прожектора машины все-таки светили довольно ярко, и он видел, что делает. Он залез на веранду, добрался до французской двери и осторожно вошел в спальню, придерживая дверь, чтобы она не закрылась. Из противоположного конца дома доносился голос одного из братьев, но Мэтт не слышал, что именно он говорит, потому что дверь спальни была закрыта. Комната была освещена жутким, зловещим светом, проникавшим с улицы. Мэтт увидел на полу темные кровавые пятна. Это была его кровь. Перед шкафом лежала монтировка. Двери шкафа по-прежнему были закрыты. Между ручками двери торчала лопата.

Он осторожно убрал лопату, открыл одну створку и заглянул внутрь. В шкафу было темно. Сюда не проникал свет, и поэтому он не сразу смог увидеть женщин. Они забились в дальний угол шкафа. Раненая Луиза лежала на полу, поджав ноги. Ее голова лежала на коленях у медсестры, которую звали Ханна.

Когда он подошел к ним, Ханна сразу прижала к себе Луизу, пытаясь защитить ее. Мэтт понял, что за то время, которое Ханна просидела в шкафу, она успела встряхнуться и взять себя в руки. Судя по ее широко раскрытым глазам, она по-прежнему была напугана, но панический страх уже прошел, и она выглядела более смелой и решительной.

— Не бойся, Ханна, это Мэтт, — прошептал он и, опустившись на колени, спросил: — Как она себя чувствует? Идти сможет?

Он задал это вопрос Ханне, но ответила ему Луиза.

— Если ты поможешь мне подняться на ноги, то я смогу идти, — сказала она.

В шкафу было темно, и Мэтт не видел ее лица, но говорила она довольно твердым, решительным голосом. Что ж, ей сейчас понадобятся и смелость, и решительность. До кустов довольно далеко, а нести ее Мэтт не сможет.

— Где Джоди? — спросила Ханна.

— Привяжи ее к столбу, — приказал Тревис.

Кейн схватил Джоди за плечи, поставил ее на ноги и толкнул лицом вперед к одному из огромных старых стволов, поддерживавших потолок гостиной. Он заставил ее обхватить руками ствол и обвязал ее запястья электрическим шнуром. Джоди еле держалась на ногах, у нее кружилась голова. Она смотрела затуманенными глазами на татуировку на руке Кейна — широкий обоюдоострый нож. Тревис стоял сзади, вытирал с лица кровь и смотрел на своего брата. После драки с Кейном он запыхался. Дышал тяжело и шумно, словно разъяренный бык. И судя по всему, злился он не на Джоди.

Связав ей руки, Кейн прижал ее к стволу дерева и, наклонившись, прошипел прямо ей в лицо:

— Я с таким удовольствием сейчас трахну тебя, сука.

— Ты сейчас, мать твою за ногу, полезешь в подвал! — крикнул ему Тревис.

С перекошенным от злобы лицом Кейн повернулся к брату. Он готов был броситься на Тревиса, но, увидев в его руке пистолет, сдержался.

— Неужели ты сможешь пальнуть в меня из этой штуки? — зарычал Кейн. Он явно провоцировал брата.

— Или ты сейчас полезешь в подвал, или я пристрелю тебя.

Злобно сверкнув глазами, Кейн скрестил руки на груди.

— Что, строишь из себя босса, да? — крикнул он и двинулся на Тревиса.

Тот сразу поднял пистолет.

— Кто ты, черт возьми, такой? — рявкнул Кейн.

— Я тот, кто вооружен.

Некоторое время братья молча смотрели друг на друга.

— Ты отдашь ее мне, — сказал Кейн.

— Эта упрямая сука — твоя, — спокойно ответил Тревис, а потом снова заорал так, что в комнате задрожал потолок: — А теперь, мать твою, лезь в подвал и займись наконец делом!

— Пошел ты знаешь куда, — буркнул Кейн, и на этом его бунт закончился.

Тревис молча наблюдал за тем, как Кейн подошел к дыре, спустил туда ноги и залез под пол. Потом Тревис повернулся и, посмотрев на Джоди пристальным взглядом, направился в кухню.

Джоди закрыла глаза, облегченно вздохнув. Она стояла, прижавшись к стволу дерева, и сухая кора впилась в ее щеку. Она по-прежнему была в одних носках, к коленям присохли куски глины, а белый свитер Коррин превратился в грязные лохмотья. Лицо ее тоже было грязным. У нее кружилась голова, а вся правая сторона ее тела покрылась огромными синяками. Однако, несмотря ни на что, гнев ее по-прежнему был силен. Тревис оставил ее на растерзание Кейну, и это привело ее в бешенство. Гнев стал ее оружием. Ее единственным оружием.

Джоди услышала, что на кухне зашумела вода, и повернула голову, прижавшись к стволу дерева второй щекой. Она увидела, как Тревис, наклонившись над раковиной, смывает кровь с лица — свежую, после драки с Кейном, и запекшуюся, от тех ран, которые появились после того, как Джоди ударила его в подвале.