По ту сторону тьмы

Я даже не знала, обрадовалась я или огорчилась. Не стану скрывать, мысли о поэте волновали меня, но и незнакомца я никак не могла выкинуть из головы. А Вельма в подобной ситуации была плохой советчицей: она четко выразила свое мнение совсем недавно, говоря о яви и сне. Но для меня, пусть незнакомец все еще оставался только призраком ночи, а поэт не делал никаких поползновений в мою сторону, такое положение дел выглядело неправильным. И я чувствовала, что ни одному из мужчин оно тоже не понравится.

Но в то же время мысль о встрече с Анри наедине, да еще ночью, волновала меня.

Я стояла в тайнике и перебирала ценности. К сожалению, ни о каких магических свойствах оказавшихся в моих руках вещей я и представления не имела. Вот, например, нить из крупного розового жемчуга с подвеской — большой жемчужиной грушевидной формы и на редкость необычного оттенка, отливавшего в золото. Это просто дорогое ожерелье или таинственный артефакт? Или кольцо с изумрудом — имеет ли оно особые свойства? Продав любую из драгоценностей, я могла бы годы жить, ни в чем не нуждаясь, но только ли из-за своей стоимости они оказались в тайнике, где хранилось самое ценное? Если бы я вдруг заметила недорогую побрякушку, то смогла бы точно сказать, что она очутилась здесь из-за своих особых свойств. Увы, но ничего подобного мне на глаза не попалось.

Пабло говорил, что артефакт должна активировать капля моей крови, но мысль порезать руку и испачкать все ценности я отбросила, как абсурдную. Помимо прочего, медальон Алексии мог оказаться не единственным артефактом моей семьи. Мало ли, к каким последствиям может привести случайная активация. Хорошо еще, если я просто вызову ливень, например. Ураган будет уже похуже. Ну а небольшому локальному землетрясению и вовсе никто не обрадуется.

Я отложила все медальоны, которые обнаружила, а потом, подумав, присоединила к ним и ожерелья с подвесками. Возможно, мои предки попытались как-то замаскировать амулет и переделали его, сделав частью другого украшения. Показать свои находки я планировала сначала Вельме — вдруг она почует магию от одной из них — и только потом Пабло.

Увы, но колдунья не смогла мне помочь.

— Если это — артефакты, то делали их далеко не глупцы, — с сожалением произнесла она. — И просто так свои секреты они не откроют.

— И ты совсем ничего не чувствуешь? — расстроилась я.

— Чувствую. За каждой из этих вещей тянется длинный след, уходящий в глубину веков. Слезы радости и горя, кровь и изломанные судьбы… Но это не то, что ты хотела бы услышать, не так ли?

От Пабло толку тоже оказалось мало. Сначала он накинулся на меня с расспросами о том, где я взяла драгоценности, и приуныл, поняв, что вразумительного ответа ему не дождаться. Потом он долго вертел каждую вещь в руках, внимательно разглядывал под лупой и разве что не пробовал на зуб. И наконец огорченно покачал головой.

— Нет, не то. Точного описания медальона Алексии у меня нет, но одно несомненно: его украшали рубины. Здесь же совсем иные камни.

При упоминании о рубинах сердце мое замерло на мгновение. Возможно, я действительно видела во сне настоящий артефакт? Но где же тогда он может быть спрятан?

Опять пустое темное помещение, только на сей раз странное, не похожее ни на что, виденное мною ранее. И стены, и потолок теряются в темноте, а в нескольких шагах от меня горит странное черное пламя. Я не чувствую холода, хоть и одета лишь в тонкую ночную рубашку. Под босыми ногами мягкий мех — шкура какого-то животного?

Пламя горит ровно, но абсолютно бесшумно, без характерного потрескивания, и это пугает меня. Подойти я не решаюсь, но протягиваю руку — почувствую ли тепло? Нет, ничего.

Незнакомец подходит сзади, останавливается у меня за спиной. Так близко, что я слышу его дыхание, ощущаю его запах, тепло его тела.

— Где мы?

Он не отвечает. Кладет руки мне на талию, привлекает к себе. Его губы обжигают поцелуем мою шею. Я откидываюсь ему на грудь, закрываю глаза и совсем не хочу сопротивляться. Меня вновь охватывает то странное, лишающее воли и разума томление, что и всегда при прикосновении Сумеречного. Его правая рука накрывает мою грудь, слегка сжимает, гладит через рубашку. Ткань трется о чувствительный сосок, набухший от охватившего меня возбуждения. Я закусываю губу и прижимаюсь к незнакомцу теснее.