По ту сторону Войны (СИ)

Он хотел помочь другу, но ноги вдруг ослабели. Франц упал на колени, успев поднять голову, видя, как серое небо неожиданно раскидывается над головой, и чувствуя, как тело утопает в снегу. Постепенно перестают греметь выстрелы, наступает тишина, и только с неба медленно падают снежинки, щекоча лицо. Хотелось спать, и, после упорной борьбы, он сдался, закрывая глаза и позволяя тишине забрать себя. Снег шел всю ночь, укрывая саваном несколько десятков тел, а в штабе уже подсчитывали убитых, вычеркнув из списка довольствия рядового Франца Майера.

Беатрис де Валуа. 22 года. Замужем. Родители — остались жить в пригороде Парижа. Муж — призван на войну. Ее дом — небольшой городок на востоке Франции. Ее жизнь до войны — спокойная размеренная юность. Ее жизнь после начала войны — непрекращающийся кошмар ожидания, тревог, молитв.

Это краткое досье стало для Беатрис своеобразной утренней молитвой, напоминающей ей о том, кто она, что она, где она и зачем. Мадам де Валуа вышла замуж уже во время войны, за капитана французской армии, и покинула куда более безопасный Париж и родителей, чтобы быть поближе к мужу, который почти не покидал фронт. Она не стала слушать никого, даже любимого, настояв на своем. Слишком юная и глупая, она не понимала, какой опасности подвергается. Капитан де Валуа поддался напору молодой жены и перевез ее в район Вердена, поселив в доме на краю брошенной людьми деревни. Беатрис не роптала — она получила, что хотела. Она оказалась недалеко от мужа, но и не на месте военных действий. Ее никто не осуждал и не упрекал, а тишина природы вокруг создавала иллюзию, что войны нет. Вплоть до того дня, когда эту тишину разрезал ужасный звук — звук боя. Артиллеристские выстрелы не дали девушке в ту ночь сомкнуть глаз. Ужас приковал ее к постели. И лишь утром, повторяя привычную досье-молитву, француженка встала с постели и, дрожа, оделась. Звуки боя стихли несколько часов назад, но де Валуа решилась покинуть дом только сейчас. Страшная мысль, что там, в том бою, мог оказаться ее муж, гнала Беатрис, толкала в спину.

Всего четыре месяца назад ее муж был в увольнении. Они провели вместе несколько чудесных недель. И теперь, зная, что она уже не одна, Беатрис не могла потерять мужа. Ее тревоги за него росли, казалось, день ото дня…а писем от любимого не было. Страшные мысли перестали покидать сознание девушки. Война перестала казаться чем-то эфемерным. А страх за жизни мужа, ее собственную и еще одну маленькую внутри нее укреплялся с каждым закатом. И вот сегодня…сегодня война приблизилась к ее дому.

Беатрис де Валуа. 22 года. Замужем. Родители — в относительно безопасном Париже. Муж — на фронте. Ее дом — область Вердена, где проходят кровопролитные бои. Ее жизнь до войны — забытый сон. Ее жизнь во время войны — страх, бессонные ночи, молитвы, холод и голод. Беременна.

В доме было холодно. На улице — еще холоднее. Беатрис оделась максимально тепло, собрала свои длинные черные волосы в привычную прическу, заколов шпильками, чтобы они не мешались и не болтались на спине. Теплым платком она укрыла голову, на плечи легла шерстяная шаль. Ей в любом случае надо было идти в лес — дерево для розжига огня в печи было на исходе, а дом прогревать было просто жизненно необходимо. Из-за беременности де Валуа старалась не надрываться и ходить в лес каждый день, принося в дом понемногу толстых веток. Но сейчас…сейчас в лес идти было страшно. Так и разрываемая ужасом и необходимостью, француженка покинула дом и потянула за собой сани, на которых обычно и привозила дрова.

Путь, разумеется, не занял много времени. Теплая юбка мела снег, ноги погружались в него по щиколотку, благо теплые сапожки спасали от холода. Но то, что открылось взору Беатрис, едва она достигла опушки леса, заставило ее вскрикнуть, испуганно выпустив санки и прижав руки в рукавицах к лицу. Люди…мужчины…солдаты и их командование… Опушка была завалена телами, которые укрывал белый снег, ставший багровым от крови. Беатрис уже пережила период слабости и болезненности первых месяцев беременности, но сейчас не выдержала — зеленые, словно листва поздним летом, глаза заслезились, а еще через мгновение француженку скрутило. То немногое, чем она успела позавтракать, покинуло ее желудок без всякой возможности остаться там.

Придя в себя через несколько минут, де Валуа, тяжело опустившись на санки, вновь оглядела поле боя. Живых она не видела. Тяжелое дыхание срывалось с побледневших губ облачком пара. Сколько она так провела времени, Беатрис не знала, но голод и слабость, а так же холод, сковали ее тело, что стало самым главным сигналом — хочешь жить, значит, иди и собирай хворост, возвращайся в дом, жди вестей. Французов среди мертвых почти не было, видимо, с их стороны потерь оказалось меньше. Немцы же не должны были интересовать де Валуа.