По ту сторону волков

— Тогда у меня было больше иллюзий, чем сейчас, и сейчас я бы, пожалуй, легче и бестрепетней разобрался во всей этой истории, — проговорил Высик. — Но и тогда я понимал, что у нас наверху не сплошные мир и гладь да дружеские объятия. Понимал, что там тоже грызутся и подсиживают. И мы порой знали даже, у кого с кем плохие отношения. И вот, предположим, человек, обладающий сильной властью, гонит к себе груз из Германии, а другой — такого же ранга — перехватывает этот груз, переводит его на другую стрелку, на другие документы и накладные и прячет на наших захудалых складах, как концы в воду. Этот другой должен быть не слабее первого и в контрах с первым, чтобы выкинуть такую штуку. И выкидывает он ее или чтобы насолить, или чтоб иметь лишний компромат под рукой, лишнее обвинение против первого — в мародерстве, чтоб оно под рукой оказалось, если удастся того свалить. А вот когда он уже повален, когда возникает необходимость официально объяснить всему белу свету, какой он гад и как он доверие государства обманывал, — тогда бесполезные прежде обвинения идут в ход. Обвинения лежат и ждут своего часа — вдохновить кампанию в прессе или придать законные основания судебному процессу — так или иначе выполнить свою роль, если удастся свалить того, против кого они направлены. Понял?

— Вы, наверно, — рискнул заметить Калым, — хотите сказать «иметь обвинение, для того, чтобы его свалить». «Иметь обвинение, если удастся его свалить» — звучит довольно бессмысленно.

— Вовсе нет, — живо возразил Высик. — Я сказал именно то, что хотел сказать. Представь тогдашнюю ситуацию — да и не много она изменилась с тех пор. Пока человек в силе, ему на любые обвинения начхать. А вот если удается подвести подкоп под него и его уничтожить — тут-то и пригодится заранее накопленный компромат, чтобы придать уничтожению видимость законного суда. Уяснил?

— Да, — сказал Калым. — Да, вполне. И кто, по-вашему, были эти мощные борцы?

— Под чьей опекой находились склады? — вопросил Высик.

— Под опекой НКВД, — ответил Калым.

— Значит?..

— Значит, одна из сторон… — проговорил Калым. — Погодите, но кто же мог быть настолько мощным, чтобы противостоять Берии? Ну, пусть даже не Берии, а одному из его ближайших соратников — Абакумову, например?

— Ну-ну, не бери слишком упрощенно, — сказал Высик. — И Берия был не всесилен, иначе не дал бы себя расстрелять. Было несколько людей, способных противостоять ему, и этим людям он насолил бы с большой охотой. Не знаю, может, к перехвату трофейных составов он относился не как ко сбору компромата, а как к легкому розыгрышу. Попали ему в руки документы об этом особом составе — он и велел, смеха ради, пустить этот состав по другому маршруту, зловредненько посмеялся — и из головы вон.

— А тот, другой кинулся искать свою собственность, — задумчиво продолжил Калым. — Один из его агентов или лазутчиков добрался по каким-то следам до нашего района, выдал себя за человека, ищущего работу, перед этим оставил какую-то запись в учетной книге… Какую?

— Думаю, он сразу сделал отметку об изменении накладных и о необходимости переправки полученных грузов по правильному адресу. Скорей всего, он указал и истинного получателя грузов. Запись он, конечно, делал при стороже, и тот ее прочел. А потом мог и пойти за приезжим — интересно стало, что тот дальше будет делать… Наткнулся на убитого, понял, что тут здорово подзаработать можно, прихватил документы — и айда в Москву, блага и орден получать.

— Учетную книгу, однако, спрятал, — заметил Калым.

— Да, себе на уме был мужичок, при всей своей «дури».

— Так кто же этот человек, настоящий получатель грузов? — спросил Калым.

— Не вполне уверен. Я ведь действительно не заглядывал в этот журнальчик. Есть у меня свои догадки. Супермощный человек, с капризным и прихотливым складом ума. Представляешь такого зазнайку, со своими заскоками, поскольку его прихотям и выходкам отечески потакают? Маменькин сынок. Или папенькин сынок…

— Вы думаете?.. — Калым рот раскрыл, не закончив вопроса.

— Не очень-то я и думаю. Мы знаем, однако, по появившимся много лет спустя публикациям, что Берия и Василий Сталин были на больши-их ножах. И тогда об этом смутные недостоверные слухи носились. Но, естественно, я в то время намного меньше знал о взаимоотношениях людей в высшем эшелоне, как и все. Вот только… Мужик в усадьбе, у которого я проверил документы, принадлежал к спецчастям военно-воздушных сил. К контрразведке этих сил.

— Но ведь главнокомандующим ВВС Московского округа был в то время Василий Сталин! — воскликнул Калым. — Какие еще доказательства нужны? Одно это доказывает

— И даже это не все доказывает, — буркнул Высик. — След давно остыл, и многого теперь нельзя сказать наверняка. Моя версия остается самой вероятной, не более того.

— И что потом стало с немецкими трофейными коллекциями? — спросил Калым.

— Их очень быстро от нас увезли. Видно, наверху что-то зашебуршилось. И видные специалисты были, когда их от нас увозили, да… Давали оценку вещам… Господи, чего там только не было!

— А лошади?