По ту сторону жизни, по ту сторону света

Глава Совета и его ближайший помощник, хранитель монеты, так и не объявились. И не объявятся. Уж я-то знаю точно.

И только я начал забываться сном, как в голове опять появился этот настойчивый зуд. Убираю «крылья».

– Чего тебе? – бормочу я. – Давай завтра, а? Утро, оно, знаешь, как бы мудренее. Ладно, иду. Иду, говорю!

Вот урод! Блин! Ну, зачем я с тобой связался, с двуликим Анусом? Ну, на кой хрен? Ну, почему?

Потому что он самый хитрый, самый умный, самый волевой. Самый подлый. Самый Тёмный из имеющихся Тёмных.

Но иду не на выход, а к главе Гильдии.

– Пошли! – дёргаю его за волосы, тем поднимаю его голову со стола.

Успел уже нажраться! Я даже уснуть не успел, а этот совсем в слюни!

– Помочь протрезветь? – вкрадчиво спрашиваю, настойчиво вглядываясь в его зрачки.

– Сам! – вырывается глава. – Не пальцем, небось, деланный!

– Тогда пошли! – Отпускаю я его волосы, от чего голова уважаемого в городе человека с глухим стуком встречается со столешницей.

– Ты же сказал завтра! – гундит он, казалось, из-под стола.

– Так оно, щука, наступило уже, прикинь! – искренне возмущаюсь я.

Выхожу в коридор. Мои тут уже. Все. Всем штабом. Бронно и оружно.

– Тень и Утырок. Остальным отдыхать. Нас ждут бесконечные, бессмысленные и беспощадные подвиги. Причём трудовые подвиги. С этого урода станется! И мне глубоко начхать, слышишь ты или нет! В лицо скажу! А во второе плюну! Не лицо, а задница двуполовинковая! Что не дал до утра поспать?

Вот так вот, переругиваясь по ментальной мысленной связи, и идём к Залу Совета. Урод уже ждёт нас. Как всегда, в коробке молчаливых бойцов и верхом на своём крайне смирном и послушном ослике. Не дожидаясь нас, только увидев, коробка щитов начинает движение к детинцу.

– Э-э! – возмущается глава Гильдии. – А я?! Со мной-то что?

– Говорю же, ты тоже работаешь на него, – пихаю я его в бок. – Иди уж, не ори! И так голова болит!

– Похмелить? – участливо спрашивает Глава.

– Не поможет, – вздыхаю я. – У меня – другое… Хотя! Давай!

– Не напиваться! – гундосит урод и под конец фразы свистит сусликом.

– Пошёл ты! – отвечаем хором с главой Гильдии.

Двуликому ничего не осталось, как качать головой под глубокой накидкой. А как ты хотел? Лучшие и уникальные они же завсегда с вывихом, да с подвывертом! И с логикой и характером, как с концом витым, как поросячий хвостик!

Громадина замка встречает нас мрачной тишиной. Но, оказалось, лишь видимой.

– Кто пришёл? – кричат с привратной башни.

– Палач! – кричит урод. – Един в двух лицах!

– Зачем ты пришёл? – спрашивают сверху.

– Восстановить справедливость! Шалаг, выходи, говорить будем!

Смотрю на людей вокруг. Оказалось, что здравие казнённого главы Совета было откровением для всех.

– И незачем так орать! – говорит голос из густой тени подбашенного провала. На свет лун выходит седой однорукий крепыш. – Кого привёл ты?

– Наёмников.

– Зачем?

– Согласовать с тобой назначение главы Гильдии наёмников на тягло хранителя стен и ворот.

– А ты согласен? – спрашивает однорукий глава Совета. Вопрос возвращения самого Шалага к рулям города и округа даже не обсуждается. Как давно решёный. Гоню прочь мысль о том, кем и когда решённый.

Глава наёмников икнул от неожиданности и часто закивал головой, спеша согласиться.

– А этот, от которого несёт Смертью? – палец седого Тёмного указывает на меня.

– Это тоже палач. Вестник Смерти. Принёсший воздаяние. И очищение рядов.

– Что хочешь ты, Смертник? – спрашивает он меня.

– Вашей смерти, – пожимаю я плечами. – Только позже. Я тут проездом. Я с ним. Как он тронется в путь, так и меня тут не станет. Эти со мной.

– А чего хочешь ты, Палач, что един в двух лицах? – спрашивает глава Совета у самого урода.

– Справедливости. Пора возвращать порядок в Северный округ. Вернись в Зал Совета. Главой Совета. Или председателем.

Мало ли кем и когда решённый, а перед народом надо решение озвучить.

– А ты?

– А я Кнут. И хранитель выгребных ям.

– Пусть так. О делах твоих будет доложено богам!

Кланяемся все, разворачиваемся и спускаемся обратно в город. Ритуал окончен.

– Девять граммов в сердце, постой, не гони! – заголосил я. – Не везёт мне в смерти, повезёт в любви!

Это я про воскресшего из небытия однорукого.

– Что это значит? – свистит Палач.

– Песня это! Так, навеяло! – Пожимаю я плечами, вновь заголосив:

Ваше Благородие Госпожа Удача
Для кота ты добрая, а ко мне иначе.
Вы постойте, щуки, клясться на крови!
Не везёт мне в смерти – повезёт в любви!

Из темноты выступает отряд воинов, позолота которых даже в лунном свете яркая. Преклоняют колени. Что для такого уровня бойцов незаметно преодолеть охраняемые стены города? Если бы палач не решил бы с ними их позицию в данном вопросе и не определился бы с их моделью поведения до моего прихода на подконтрольную им территорию хрен бы я прошёл через этих позолоченных умников! И не добыл бы трёх накопителей!