По ту сторону жизни, по ту сторону света

– Ну, как же? – продолжаю я дурачиться. – Я же сказал – глобальных. Как построить царство всеобщей справедливости, да с имеющимися в наличии несовершенными, да что там скромничать – с откровенно поганенькими людьми? Царство, где не будет бедных и богатых, где все будут равны, и равно счастливы, где не будет войн и денег…

– Да как такое возможно?! – возмущается боец.

– Откуда мне знать? Я же знаю, для чего тут башня нужна.

– Издеваетесь! – осуждающе качает головой Чижик, тем вызвав новую волну смеха и крик уже в несколько голосов:

– Ну, тупо-ой!

– А вопросов таких много, – размеренно, будто зачитывая сказку, продолжаю я. – Что делать? Кто виноват? Почему именно я виноват? Почему у соседа жена слаще, хвост соседа длиннее, особенно в её руке, соседский каравай пышнее и вкуснее, а дым из их трубы гуще?

Смешки кивающих мужиков.

– Кому в Мире жить хорошо, – продолжаю зачитывать я. – И как у него всё это «хорошее» стырить так, чтобы тебе за это ничего не было? Чем и за чей счёт напиться так, чтобы сегодня было – хорошо, а завтра тебе не подыхать с перепоя?

Посмеиваются, переглядываются. А я, не смотря на них, потупив взгляд, продолжаю:

– И все ли бабы щуки, или только мне так не везёт? А что такое, собственно, «не везёт», и как с этим бороться? И все ли люди мрази? Или только вокруг нас настолько повышена концентрация этой грязной и тёмной субстанции? Как известно, подобное же тянется к подобному. И кто тогда я? Во всём этом по уши! Я вам расскажу, кто вокруг меня, а ты мне скажешь, кто тогда я? А ты мне расскажи, кто вокруг тебя, и я тебе скажу, кто ты! И так ли страшен демон, как его рисуют? И сам этот демонический вопрос соблазн ли он Тёмной Стороны, уловка ли он Отца Лжи, Бога Тьмы? Чтобы я всмотрелся в его Бездну? А Бездна эта проглотила меня.

Смешки увяли. Мужики разобрали инструмент, но как-то нерешительно мялись.

– Ну, нелепость, ты мне скажешь, наконец, для чего мы тут? А?.. – спрашиваю я, встряхнув головой. – Побег, сбегай вон до той ямы, принеси камушек, что они там нарыли.

– Что Побег-то сразу?! – возмутился Дудочник, потому как ему самому не хочется бежать вместе со своим напарником. – Он тупит, вот он пусть за рудой и сам бежит. Он же громче всех тут орал, что не отдаст уголь новому порядку, что лучше сам его сожжёт! Вот и пусть, в одну морду, и строит печь, да пережигает весь свой уголь в чугун!

– Печь! – хлопнул себя по лбу Чижик.

В этот раз никто не кричал: «Ну, тупой!» Народ степенно разбрёлся по своим норкам, взлетели жала ломов, взмахнулись лопаты, выбрасывая породу из ямы.

– Ну, наконец-то, – вздохнул я. – Я уж думал, что ты никогда не догонишь. Но, быстрый ты наш, за раствором всё же сбегать придётся. Мы его завтра, как застынет полностью, будем на прочность испытывать.

– А сколько принести? – кивнул Чижик, подбирая свои штаны и сапоги.

– Немного, – пожимаю я плечами.

– «Немного» – это сколько?

– Немного это немного, – вздыхаю я.

– Ну, тупо-ой! – ревут два десятка глоток, подгоняя бегущего Чижика, так и не успевшего натянуть штаны.

Но шутки над легкомысленным княжичем на этом не закончились. Котлован под шахтную печь был готов, нам подводами стали подвозить песок, глину, известняк, щебень и даже цемент в плетёных коробах, проложенных мешковиной. К тому времени мы уже окончательно забазировались около собственного места работ – нам сделали пять десятиместных палаток. Но нары в них мы соорудили не только разборными, но и двухъярусными, как раз для напарников. Получилось, что четыре палатки были жилыми, ибо чем теснее, тем теплее, ведь палаточные печи ещё не сделаны, а одна палатка моя. Штаб, комната планёрок и инструктажа, кают-компания, гостиная. Одним словом, большая свободная палатка.

Забазировались мы основательно – с выравниванием ландшафта, с побеленными негашеной известью валами и рвами, с отхожим местом, той же негашеной известью пересыпаемым, у нас этой извести, что гашеной, что негашеной, завались, больше чем у полосатого кота гуталина. С умывальниками и баком для воды, с коновязями и навесами для хранения кормов и инструмента. С отсыпанными гранитным гравием тропинками и дорожками, окаймлёнными белыми габаритами-поребриками. С охраной, воротами, КПП. И с пропускным режимом соответственно. Пропуск биометрический. Незнакомую морду в незнакомую морду бить можно, пускать нельзя.

И, конечно, со своим камнем-уловителем на столбе, куда мы без него?! В него теперь сливаются наши радости от успехов и печали от забот, хотя надо было в него Мамкоёку, Чижику и Пизани сливать силу. Пизань вообще смехотворную. Но от Чижика толку ненамного больше, но это отдельная тема. Но силу их насухо откачиваю я. Это мои бараны, и я их дою!

Ну и сам я для камня этого абсолютно прозрачный. К пущей злости хозяина этого камня. Небось, всю головушку свою тёмную сломал над разгадкой моего феномена. Ну, ничего! Переживания его полезны для «общего дела», так быстрее камни заряжаются, увеличивая мощь и ёмкость такого феномена, как «закрома родины».