По ту сторону жизни

Для проведения «высотных» экспериментов из Мюнхена в замок были привезены специальные барокамеры, откуда воздух выкачивался именно так, что моделировались реальные условия отсутствия кислорода и низкого давления, характерные для больших высот. Как только вновь созданные лаборатории были готовы для проведения опытов, в замок доставили крепких здоровых мужчин, специально отобранных для участия в экспериментах.

— Точно такие же лаборатории установили в лагере Дахау, — объяснял сотрудникам Боммер. — Там их работой руководит сам доктор Рашер! А мы тут будем заниматься самостоятельными экспериментами, господа. Конечно, улучшать нордическую расу мы не будем, а вот улучшать здоровье и выносливость наших доблестных лётчиков… Над этим работать мы просто обязаны!

Барокамеры Азат видел впервые. С принципом их работы он тоже был знаком только лишь теоретически. Барокамера выглядела большим стальным цилиндром. В передней крышке — входная дверь, в задней — шлюз для передачи медикаментов. Внутри камеры — койка, столик, прибор с большой красной кнопкой, откидная скамейка и кислородные баллоны.

— Итак, первым опытом руководить берусь лично я, господа! — объявил присутствующим Боммер. — Наблюдайте за происходящим внимательно, запоминайте непонятные вам моменты, и… Вопросы будете задавать после эксперимента, в специально отведённое для дискуссий время.

Взяв себе в подручные пять специалистов, которые прибыли в замок из Дахау и уже принимали участие в похожих экспериментах, Боммер надел на себя белый халат, на лицо белоснежную марлевую маску и взялся за дело.

По его приказу два огромных санитара привели в лабораторию крепкого русоволосого парня и, невзирая на его отчаянное сопротивление, втолкнули в барокамеру.

Бледный, тяжело дыша и обливаясь потом, Азат видел через смотровое окно барокамеры, как несчастный парень переносил вакуум. Тело его ходило ходуном, руки и ноги, казалось, действовали самостоятельно, подчиняясь каким-то неведомым инстинктам. Парня будто ломала какая-то невидимая сила и выворачивала наизнанку.

— Мартин, прекращай! — простонал в отчаянии Азат. — То, что с ним происходит, уму непостижимо!

— Для этого его сюда и привезли, — едва слышно отозвался Боммер. — А тебе только один совет дать могу: привыкай! Уже скоро лично ты будешь руководить всеми экспериментами в этом блоке…

— Кто? Я? — опешил Азат. — Но ведь кроме меня…

— Я назначил тебя, — любуясь страданиями несчастного в барокамере, сквозь зубы процедил Боммер. — Будешь возражать, окажешься здесь, внутри этого склепа. Смотри внимательно и убедись собственными глазами, что после всего с тобой будет!

У парня в барокамере из носа, рта, ушей и глаз хлынула кровь, видимо, произошёл разрыв лёгких. Он принялся с остервенением рвать на себе волосы, расцарапывал голову и лицо ногтями, бился о стены и кричал, стремясь ослабить давление на барабанные перепонки и мозг. Упав на пол, он ещё несколько секунд подёргался и затих.

Как только подвергшийся жесточайшему эксперементу мужчина перестал подавать видимые признаки жизни, в барокамеру тут же вошли два санитара, вынесли тело и уложили его на стол, стоявший тут же в лаборатории. К столу подошли два хирурга и подкатили столик с блестящим хромом инструментом, и тут началось самое ужасное…

На глазах присутствующих у пока ещё не остывшего трупа хирурги удалили головной мозг с полным отделением спинного мозга.

— А теперь мы наблюдаем сорок секунд затишья действия предсердия, господа! — громко объявил Боммер, комментируя действия хирургов. — Затем удары вновь начинаются и окончательно прекращаются, спустя восемь минут! В артериях мозга оказывается достаточно воздуха, господа!

Всё поплыло перед глазами Мавлюдова. Сначала «сплющилась» барокамера, затем исказилось лицо Боммера, сделавшись уродливым, злобным рылом, из которого торчали во все стороны клыки, а уж вслед за этим…

* * *

Пробуждение было настоящей пыткой. Страшно болела голова, и болезненные импульсы пробегали по мозгу. Тщетно Азат массировал кончиками пальцев виски, боль не проходила. Где-то рядом зазвучали голоса.

Он открыл глаза; привычная средневековая обстановка комнаты, постель… Возле камина стояли Боммер и Дмитрий Шмелёв.

— Я и подумать не мог, что Рахимов так чувствителен, — говорил Боммер. — Это же обыденное дело. Не выдержал эксперимента, в котором погибла «морская свинка» в человеческом обличье? Радуйся, что не ты на его месте, а он на своём… — увидев открывшего глаза Азата, он улыбнулся и приветливо помахал ему рукой.

Азат вяло улыбнулся, когда они оба склонились над кроватью, затем переглянулись и уселись на стулья.

— Ты меня удивил, Азат Гумарович, — мягко произнёс Боммер. — В общем-то рядовой случай во время обыкновенного эксперимента и… Такой пустяк вышиб тебя из седла?

— Этот случай не рядовой, а чудовищный, — прохрипел Азат и с удивлением обнаружил, что голосовые связки не повинуются ему.