По велению Чингисхана

Парень поднял убитого лебедя, громко хохотнул и подпрыгнул, как маленький, выдернул стрелу, вложил в колчан, стал искать глазами вторую стрелу… И увидел ее, прячущуюся за ивой… Ожулун вышла из-за дерева, держа в руке его стрелу:

– Ты чуть не убил меня.

Парень смотрел на Ожулун, изумленно ширя свои и без того огромные светлые глаза, будто и она ему казалась наваждением.

– Я… – молвил он наконец, – я стрелял в поднимающихся в небо лебедей, а стрела, как в сказке, привела к царевне-лебедь.

– Ты промахнулся, а я подобрала твою стрелу.

Она протянула ему стрелу и пошла прочь.

– Подожди!.. – воскликнул он. – Поверь, я не встречал девушки краше тебя, откуда ты, кто ты?

– Какая же я девушка, разве не видишь?! – Ожулун тряхнула двумя косами – знаком замужней женщины.

– Я вижу. Но почему я тебя здесь встретил, если не привели тебя сюда Боги?

И опять покачнулась Ожулун, услышав то, что давно ждала.

– А ты кто таков? Степной разбойник? Или, может, вор?

– Я военачальник. Зовут меня Джэсэгэй, а звание мое батыр, – парень чуть улыбнулся.

– Как же, такой молодой, ты смог получить столь высокий чин?

– После весенней войны мне присвоил его Амбагай-хаган.

– Ну, раз ты такой большой тойон, наверняка имеешь несколько жен?

– Нет, матери пока только ведут переговоры.

– А ты тем временем хочешь погнаться за замужней женщиной?

– Жен выбирают матери, таков закон, а тебя я полюбил с первого взгляда.

Ожулун отвернулась, чтобы скрыть жар, подхлынувший к лицу.

– Скажи свое имя!

– Ожулун…

– Ожулун?! Как странно… Будто я уже слышал его, будто я знал его с малых лет!..

– И мне кажется, что я тебя знаю, – проговорила Ожулун, – я тебя видела во сне, в детстве.

Джэсэгэй приблизился, смотрел в глаза, словно хотел в них раствориться, но не касался ее. Она слышала его дыхание, чувствовала тепло, и как тогда, в детском сне, ей начинало казаться, будто она переливается, перетекает в этого необыкновенного юношу…

– Прощай, – Ожулун стремительно зашагала прочь.

– Ожулун! Я найду тебя! Отвоюю у любого племени или народа! – прокричал он. – Скажи только «да»!!!

– Да… – услышала она с недоумением свой голос и бросилась бежать.

Под чанами уже горел огонь, издали вкусно потягивало готовящейся пищей. Слуги в предобеденной суете, похоже, даже и не заметили, что она отлучалась. Чилэди с людьми еще не вернулись.

«Да не сон ли это был вновь?.. – начинала сомневаться в случившемся на берегу Ожулун. – Как же я, замужняя женщина, могла так разговаривать с первым встречным?! Но ведь он же не первый встречный – он тот, кого еще в детстве нагадала судьба!.. А судьбе нельзя перечить, говорила бабушка!.. Что будет? Что ждет меня? Что нас ждет?! Нет, нет, что со мной, нельзя так, я же замужняя женщина!..»

Ожулун, словно в забытьи, сидела перед огнем, языки которого напоминали золотые кудри встреченного на берегу парня, уголья вспыхивали его глазами, такими родными, давно-давно знакомыми…

– Переночуем здесь, – ударом кнута врезался в ее грезы голос, она вздрогнула, хотя и не сразу поняла, что это был голос мужа.

Чилэди спрыгнул с коня, передал поводья своему человеку.

– Брод мы нашли, но очень далеко, а коням надо передохнуть, – присел он, улыбаясь, напротив Ожулун, сомкнул в своих ладонях ее руки. – Отправимся с утра пораньше.

Его дочерна смуглое лицо блестело от пота. В сознании Ожулун мелькнула картина предстоящей ночи, сердце стиснуло от ужаса, но что самое страшное – ей показалось это грехом неверности перед тем, которого она против воли своей называла в мыслях суженым!..

– Нет! – вспыхнула Ожулун. – Давай отправимся сейчас! Или переправимся на другой берег вплавь и там заночуем?!

– Что с тобой? Ты чего-то боишься?! Тебя кто-то напугал?! Тут был кто-то?! – обратился он к старому слуге Нахаю.

– Кому тут взяться… – развел руками Нахай. – В это время людей бояться не стоит.

– Дичи полно, – поддержала мужа старуха Маргаа, – от сытости даже хищник обретает добрый нрав.

– Так что с тобой? Почему тебе не нравится здесь? – Чилэди вновь посмотрел на Ожулун.

– Нет-нет, – отвела она взгляд, – нравится. Просто почему-то захотелось на тот берег…

– Ладно, – по-отечески улыбнулся муж. – Пообедаем и отправимся в путь. Еще не поздно. Переправимся и переночуем на том берегу.

У Ожулун не то в глазах потемнело, не то она их просто закрыла от стыда: лучше бы Чилэди не был так заботлив…

– Не искупать бы невестку, – улыбнулась Маргаа. – Ей продолжать великий род, а вода еще холодная…

– Я с людьми отправлюсь вперед: одни подготовят переправу, а другие переправятся на тот берег и начнут разводить костры, чтобы к прибытию молодых все было готово. Но прежде надо накормить людей.

Челядь, как условились, двинулась сразу после обеда. Ожулун провожала их взглядом в непрекращающейся тревоге. Но уже скоро на противоположной стороне реки, вдали, заполыхали огни. Она успокоилась.

Чилэди тем временем сам запряг лошадь, усадил, легко приподняв, жену на арбу. Сел верхом на своего скакуна, а поводья упряжи привязал к седлу. Ожулун прилегла на мягкое ложе из овечьих шкур и под мерное покачивание задремала.