По ветру

Модератор вглядывается в лица сидящих, ищет смелых и активных. Эля ответила уже десятка на два вопросов, рассказала о смысле и замысле. Хочется выйти из книжного, вдохнуть стылый воздух и позволить телу потрястись вдоволь. Пока нельзя – Эля держит спину ровно, смотрит вперед, чуть приподняв подбородок и улыбается самой своей загадочной улыбкой. Но внутри – боится и паникует. В зале ее коллеги по рекламе и съемкам, новые друзья и старые близкие – все те, кто видит больше, чем просто презентацию книги.

– Да, молодой человек, возьмите микрофон!

Эля щурится – ищет того, кто сейчас будет ее линчевать. Каждый вопрос – кочка в болоте, на которой нужно устоять.

– Элеонора, – красивый мужской голос и знакомая улыбка, – сейчас, когда вы столько всего рассказали, самое время вернуться к началу. Насколько эта книга – о вас?

Эля смеется, прикрыв глаза, думает, как там в зале Тёмыч и Белка. Закидывает ногу на ногу, чуть поворачиваясь в сторону модератора – словно та задала вопрос.

– Благодарю за такую тонкую закольцованность – люблю этот прием. Все истории, рассказанные через творчество, неприлично автобиографичны и в то же время – до безобразия придуманы. В этом и кроется, на мой взгляд, магия искусства. Ну… или я просто филигранно умею жонглировать пафосными фразами.

Зрители смеются и аплодируют. Финальная точка презентации поставлена, «По ветру» лежит на коленях, смотрит на Элю обложками со стендов вокруг. Сердце заходится в такт хлопкам – а впереди еще автографы, фото и объятия, случайные разговоры и поздравления. Стоит ли эта книга того, чтобы прожить такую историю? За всех Эля точно ответить не может, но одно понимает ясно: их история точно стоит того, чтобы стать книгой.

– Кому подписывать?

Люди толпятся у стола, Эля размашистым почерком желает всем оставаться собой и любить. Самое странное комбо для Элеоноры Стрельцовой – и самое правильное.

* * *

– Эля! Вот это ты звезда теперь!

Белка и Тёмыч мнут ее в своих объятиях, целуют в щеки и наперебой рассказывают, как гордятся сестрой. Она позволяет счастью и волнению затопить ее всю: трясется, хохочет, кружится прямо посреди московской улицы, не запахнув пальто.

– Ты простудишься же, Элька.

Они трое замирают синхронно: глядят на парня с букетом в руках. Мелкие кустовые розы, едва подернутые темным розовым цветом – такие, как любит Эля.

– Значит, не показалось, – выдыхает Белка, пряча улыбку.

– Ну здарова! – тянет ему руку Тёмыч, хитро глядя на нового собеседника.

– Цветы, надеюсь, мне? Или за них тоже придется ответить на каверзный вопрос?

– По-моему, я дал тебе возможность эффектно закончить презентацию.

Слава протягивает букет Эле, а затем прячет ее в своих объятиях.

– Так это ты – тот самый счастливчик, кому Эля позволила за собой ухаживать? А я думал…

Тёмыч не договаривает, но Слава все понимает и так.

– Шутка про френдзону? Я не обижусь, валяй!

– И кто тут еще счастливчик! – Эля выскальзывает из кольца рук. – Вы же меня знаете – ему бы оберег какой, новую нервную систему…

– И вы что теперь – пара? – Белка с надеждой смотрит на сестру и ее давнего друга. Наверное, Слава – с его верностью, принятием и чувствами к Эле, несмотря ни на что, – лучший из возможных мужчин ее сестры.

– Мы… есть. Я бы пока это назвала так.

– Какой прогресс! Это ты перед мелкими своими рисуешься? Поверьте, она так не говорила еще сегодня утром! – Слава хохочет, подставляет локоть Эле, чтобы она удобнее могла ухватиться.

– Оберег бы точно не помешал…

Они вчетвером идут по вечерней Москве, сохранив свою историю в памяти и на бумаге.

Это и есть самое филигранное жонглирование вымыслом и жизнью в нем.

КОНЕЦ