По волчьему следу

- Я люблю её! Я все делаю для нее!

- А её ты хоть раз спросил?

- Генрих о нас заботился! Всегда! Помогал! И спасал! Он мог бы уйти, но он остался… он… он ради неё брата убил!

Анна вздрогнула.

- Тише, тише, - засуетился Васька и отошел, наклонился, вытащив откуда-то из-за низенькой софы коробку. – Она нервничает. Ей нельзя нервничать.

- И поэтому твой дружок правит ей мозги. А хочешь кое-что скажу? Нельзя просто взять и залезть человеку в голову. Точнее можно, но чтобы без последствий – нельзя. Она чуяла, что что-то не так. Поэтому и сторонилась твоего дружка. Вроде бы вы пели про благодарность, а её выворачивало от одного его прикосновения. Так?

- Это пройдет, - Васька вытащил из коробки что-то, на первый взгляд показавшееся мне дохлым котором или пучком шерсти. Встряхнул, разгладил пальцами.

Парик?

Его он и попытался нахлобучить на стриженую голову сестры.

- Не выйдет так, - сказала я, чувствуя одно желание – свернуть этому поганцу голову. Нельзя. Терпение и еще раз терпение. – В театре парики приклеивают. Специальным клеем.

- Да? – он искренне удивился.

Поглядел на Анну.

- А фату как? Она к волосьям крепится…

- Можно без фаты.

- Какая свадьба, если невеста без фаты? Я ведь для нее хочу! Чтоб она была счастлива!

- Послушай…

А ведь эта его зацикленность столь же ненормальна, как и безразличие Анны.

Ненавижу менталистов.

- Ты ведь не в храм её поведешь, так? А в лес? А туда в этом вот не ходят. Не принято.

- Да?

- Я ведь тоже из язычников… тебе ведь Михеич говорил?

- Ага… сказал, что с тобой ухо востро надо.

И не удивлена. Нисколько.

- Так вот, у нас невест тоже наряжали, но не в белое. Белый – это цвет савана. Смерти. Ты же не хочешь, чтобы Анна умерла.

Закушенная губа.

И сомнения. Он ведь так готовился, так старался. И платье, верю охотно, выбирал тщательно. Может, даже выписывал… откуда деньги? Так денег у него хватает.

- И что делать?

- Ничего. Есть другие платья? Скажем… мамы вашей?

Нашлись.

Этот дом был стар, он бережно хранил свои секреты и сокровища. И из очередного шкафа они выпали пыльным ворохом. Чихнула Анна, оглянулась, уставилась на свои руки и снова замерла, ими завороженная.

- Снимай, - велела я Ваське, перебирая платья.

Этот дом знавал разные времена. И когда-то он был богат, а потому и на наряды хозяйка не скупилась. Скользкий шелк, настоящий, индийский, которому годы – не помеха. Парча. И простенький с виду ситец, впрочем, украшенный шитьем и перламутровыми пуговицами.

- Это, - я вытаскиваю из общей кучи платье ярко-красного, что ягоды калины, цвета. – Красный – цвет радости…

Радостью горели глаза Васьки.

Сколько он их держит… и Молчун вспоминается, который все же пытался вырваться из липкого плена чужого разума. Но воздействие ведь разным бывает.

И Молчуна просто ломали.

Как ломали и Анну, превратив в живую куклу. Стирали память раз за разом, прятали в этом доме-клетке, выпуская лишь на рынок, в иллюзию настоящей жизни. Да и то… как вообще решился выпускать?

Или…

Кому-то надо было показываться. Поначалу Анну сопровождали, создавали для всех определенный образ, который и отпугивал, и не вызывал желания узнать больше. И постепенно привыкли все. Затем, конечно, болезнь взяла свое, а нарушать заведенный порядок гребаный менталист не рискнул. Разум – хрупкая штука. И когда он на грани, любая мелочь может его разрушить.

Я ведь пыталась разобраться.

Тогда, после Дальнего.

- Красное…

- Красный – цвет радости.

И еще крови, которая обязательно прольется.

Я присела на колени перед Анной, попыталась поймать взгляд её. Ускользал.

- Аннушка, - я погладила её по руке. – Надо платьице сменить. Беленькое вымазалось.

- Да?

- Да…

Это было красивым. Пусть ныне подобные фасоны и не в моде, но все одно. Из переливчатой тафты, строгого прямого крою, оно село на Анну, как будто для нее и шилось.

- Видишь, - говорю Ваське.

Он хмурится. Недоволен.

- А белое потом наденете… если решите в церковь пойти. Да и сам подумай, как ей в этом, длинном, и по лесу. Нам же по лесу придется?

- Ага, - он платье погладил. – Вот… он тоже говорит, что я пустоголовый и не думаю. Но я ж как лучше хотел! Чтобы праздник! Чтобы нарядно!

- Праздник, - подтвердила я. – Еще какой… идем, что ли?

И Анну за руку взяла.

Без нее эта свадьба не состоится. А мне нужно на нее попасть.

[1] Есть чудесная книга, написанная викторианской домохозяйкой на тему того, как правильно домохозяйничать. Очень утомительное занятие на самом деле. Один из советов – иметь два комплекта наволочек, для сна, и дневные, украшенные шитьем, оборками и т.д.

[2] Вполне себе реальный факт. Волк способен самостоятельно управлять своим пищеварением. Например, волчица, желая накормить свое потомство, может съесть кусок мяса и через полчаса отрыгнуть его уже практически переваренным. А вот если нужно накормить взрослого члена семьи, например, раненого или пожилого, волк способен съесть мясо, долгое время нести его в себе, а затем по необходимости отрыгнуть — еда будет непереваренной. За это отвечает специальный фермент, который вырабатывается волчьим организмом.