По волчьим следам

Чонгар нащупал рукоять меча и сжал её, напоминая себе, что он воин, а не паршивый головорез. Пусть не витязь в полной мере, но и не разбойник с большака и не поганый купец, что готов отравить любого ради ценной шкурки или каменьев.

Баат повалился на один бок и заснул. Маржана сопела рядом. Томаш так и не приходил в себя, к его же счастью. Чонгар же сторожил костёр и боролся с собственными мыслями, молясь Перуну. Если тот услышит – отгонит грозовую тучу подальше и не станет загораживать Хорсу путь.

3.

Никто не мог сказать, кто посеял смуту. Кажется, всё началось с ужасного самоуправства и украденной печати, что лежала в спальне великого князя. Дальше – больше: недобрые слова, жестокие приказы, много железа… Оно и неудивительно. Если подвести к краю, а затем зажечь внутри кострище – станет плохо всем.

Это было очень вовремя, если учесть, что он и так собирался убить этого беспечного глупца, что носился со своим братцем по всему Звенецу, как мать – с родным дитём. И с виду – статный витязь, тьфу!

Как же всё-таки повезло! Он пришёл в столицу за Чонгаром и собирался его убить – а потом понял, что можно сделать хуже. Так, чтобы витязь мучился и проклинал самого себя. Отобрать у него самое ценное. Жаль, не сразу дошло, что это Агнеш.

Не полюбовница, не банная девка, не друзья, а младший брат. На него-то он и нацелился и затаился, ожидая подходящего случая. Тут их и застала смута.

Они отправились на окраину воеводства, туда, где не было мерзкой и вездесущей Славены. Княжеская ведунья попортила ему немало крови, пытаясь воззвать к совести. Последней каплей стало её «заклинаю чурами». Он не смог не вспыхнуть.

– Чуры, говоришь?! У меня нет чуров, потому что их всех забрали на дно! А знаешь ли ты, почему их забрали?!

Видят боги, если бы Славена не отступилась, он бы убил её и сбежал. Хорошо, что не потребовалось.

На краю воеводства смешались все – кони, витязи, знахарки, ведуньи. Одни лишь волхвы сидели в своём капище и молились, боясь высовываться наружу. В этой мешанине легко подставить друга под стрелу. И не только его.

Среди разрухи и криков он поймал сотника за руку и шепнул несколько слов:

– Срочный приказ великого князя…

Сотник кивнул. У него не было времени проверять каждый приказ – приходилось со всем соглашаться, лишь бы свои же не прозвали смутьянином. Да и откуда ему знать, что на уме у Кажимера и его воевод? Подумаешь – перестроить пару рядов. Это несложно.

Чтобы всё прошло как надо, он принёс в жертву богам обед и ужин. Часть вылил на землю, часть – в костёр. Ему важно было насытить всех, от Перуна до Лунносерпой.

Боги приняли его жертву и вняли молитвам.

XIII. Недобрый сказ

и покрыл огонь небеса, моря,

и пришёл на земли крылатый змей.

«мне не жаль», – себе же он повторял,

сея мрак кровавый, золу и Смерть.

Из авторского стихотворения

1.

Голова трещала так, что хотелось умереть. Телега раздражала скрипом. Маржана вытерла со лба выступивший пот и поднялась. Чонгар следил за лошадьми – те бежали резво. И не скажешь, что вязли в грязи и воде лучину назад, топтались в месиве, с трудом проползая по большаку. А потом терпение у витязя лопнуло. Чонгар со злостью остановил телегу, подскочил к коням и принялся заговаривать копыта, вкладывая немало сил. И оно того стоило.

Баат хотел было вмешаться, помочь. Видел же, что его собрату ворожба давалась с трудом: то стелилась и накладывалась мягко, то ускользала, уходя в землю, то вынуждала путаться в заговоре. Да только Чонгар не сдавался – злобно взглянул на Баата, процедил, что справится сам, и продолжил усердно выплетать заговоры.