По волчьим следам

Волк пришёл из тени, из мёртвого мира и мог стать его частью снова. Сотканный Мокошью с благословения Велеса, он был вынужден служить Маржане, прислушиваться к её воле и не давать спуску, чтобы не позабыла про звериное, про стаю Добжи и долг. Забудешь про волка – сгинет, оставив тоску и боль, или захватит разум и сведёт с ума. Что было страшнее – она не знала и не хотела знать.

Когда телега проехала через городские ворота, Маржана забыла обо всём. Запахов стало ещё больше. К железу и цветам добавились хмель, мёд, сено, гарь. Молодицы, разряженные, как на ярмарках, пробегали мимо вместе с парнями. Какие рубахи, какие пояса! Она в жизни не видела таких ярких тканей.

А витязи… В сравнении с ними Чонгар и Баат казались ей грязным мужичьём. Одни добродушно улыбались и трясли кружками, другие вытирали бороды и пускались в пляс, а третьи продолжали стоять с мечами в руках, защищая ворота. Кто-то кружил мальчишку на забороле. Тот кричал то ли от восторга, то ли от страха.

– Звенец звенит, – покачал головой Баат. – Признайся – ты же скучал?

Чонгар не ответил – сделал вид, что его волнует потёртая рукоять меча.

– Как дивно! – не выдержала Маржана.

– Это ты ещё за детинцем не была, – почти промурлыкал рыжебородый.

– Ага, чтоб наверняка глотку перерезали, – Чонгар взъерошил волосы и повернулся к ней. – Здесь тебе не песни да гулянки, а море работы с утра до ночи.

Какой же он всё-таки жуткий! Сгорбленный, со злыми глазами и огромными мозолистыми руками. Того и гляди – схватит и скрутит, пересчитав все кости.

– Не пугай девочку, – остудил его Баат. – Звенец жесток, но по-своему хорош. Нам-то с тобой бояться нечего.

Совсем рядом полыхнуло смарагдовым. Маржана пригнулась. Послышалась ругань на незнакомом языке. Старуха хрипела и рыкала, высказывая девчушке – судя по всему, ученице – своё негодование.

– Ведуньи, – объяснил Чонгар.

Хорошо, что они свернули на соседнюю улицу. Городские ворота остались далеко позади – одно лишь забороло торчало за рядом крыш. Телега ехала ровно. Дороги в Звенеце были гладкие, получше большака.

У изб играли дети. За порогом готовили что-то вкусное – с одного бока тянуло ягодами, а с другого – мясной похлёбкой. Маржана сглатывала слюну и утешала себя тем, что они почти добрались.

Телега свернула на узкую тропку. Удивительно, как протиснулась. Стало жутко. Резные кружева из дерева, шум и помесь запахов остались позади, здесь же простилалась мгла. И хвоя. Её было много. На миг показалось, что колючие ели окружили их со всех сторон.

Баат остановил лошадей и не без удовольствия спрыгнул на землю.

– Приехали! – он радостно потянулся. – Мило-ова! Открывай ворота!

– Ну ты даёшь! – удивился Чонгар. – Хорошие у тебя знакомицы. Мог бы и сразу сказать.

Рыжебородый пожал плечами. За воротами послышался шум – куры разбежались по двору под девичьи вскрики. Та громко выругалась, выдохнула – и приоткрыла засов.

Маржана приподняла голову и увидела девку, которая словно и не была девкой – за молодым телом с каштановыми косами проступали черты старухи, а под синими глазами лежали такие тени, что стало ещё страшнее. Она что, совсем не спала? Наверняка проводила время, наводя порчи и заговаривая обереги.

– Где тебя нечисть носила?! – прошипела Милова. – Я тебя на той седмице ждала, да так и не дождалась!

– Ну не злись, – улыбнулся Баат. – Не один я, видишь. Помощь нужна.

– Да уж вижу я, не слепая! – фыркнула ведунья. – Вечно ты так. Сил моих нет!

Перед глазами всё поплыло. Удивление схлынуло, и боль вернулась, впившись когтями. Маржана застонала и повалилась на спину. Как же плохо без волчьей шкуры! Да и Томаш совсем посерел, как та жижа, которой его поили всю дорогу.

Чонгар выругался. Баат лишь прокричал:

– Поторопись, Милова!

Маржану потянуло в плотный туман. Волчья лапа сдавила ей горло и не давала дышать. Сил сопротивляться не было – оставалось лишь надеяться на незнакомую ведунью и верить, что её чары окажутся сильнее зверя.

2.

Маржану и Томаша уложили возле печки. Милова окружила их полынью и убежала к столу готовить отвар. Ругалась ведунья по-страшному – так, что даже у Чонгара закладывало уши. Казалось, в эту лучину он узнал всё про родню Баата и про то, где им обоим следовало бы побывать.

– Это ж надо так девку-то! – приговаривала Милова, высыпая измельченные травы в горячую воду. – Она хоть не тронутая, а?

– Да за кого ты нас принимаешь? – возмутился Баат. – Что мы, смерды необузданные? Или разбойники с большака?

– А кто вас знает, – фыркнула ведунья. – Вон до чего детей довели!

Милова склонилась над кружкой и быстро-быстро зашептала наговор. Баат улыбался. Чонгар сидел на лавке и чувствовал себя так, словно вторгся в чужую избу и нарушил покой. Впрочем, так оно и было.

В избе, окружённой елями, пахло хвоей и полынью. С потолка свисали засушенные травы: мята, зверобой, ромашка, душица, солодка, подорожник и что-то ещё в дальнем углу. На подоконнике алели калина и шиповник. На полу валялись сухие листья. Хорошо хоть лавки были чистыми.