По воле Посейдона

— Следующий — Калликрат, — велел Соклей.

Наемник нехотя протянул келевсту мешок со своими пожитками: кирасой, наголенниками, шлемом, шерстяным подшлемником, деревянной игровой доской с фигурками из слоновой кости, парой костяных кубиков и кожаным кошелем. Диоклей заморгал, подняв кошель.

— Тут, должно быть, четыре мины, не меньше, — сказал он.

— И они принадлежат мне, до последнего обола, — предупреждающе прорычал Калликрат.

— Никто и не говорит, что они не твои. — Начальник гребцов отложил кошель. — Здесь тоже нет никаких яиц!

Калликрат заметно расслабился.

— Теперь Алексидам! — крикнул Менедем от рулевых весел.

Наемник, который заплатил тройную цену, чтобы взойти на борт «Афродиты», указал на свой мешок.

Один из моряков принес мешок Диоклею, и тот вынул из него меч Алексидама, его наголенники и шлем, в который был засунут скомканный подшлемник. В ткань оказались завернуты три больших кремовых яйца, одно из них — крапчатое.

— Ах ты, ублюдок! — мягко сказал Менедем, как будто Соклей выбросил две шестерки на игральных костях Калликрата. — И как же ты только не побоялся?

— Я думал, мне все сойдет с рук.

— Видать, ты и вправду так думал, иначе бы не сделал этого, — ответил Соклей. — Наверняка ты также рассчитывал, что тебе все сойдет с рук, и тогда, когда лег в постель с мальчиком того генерала!

— Ясное дело, рассчитывал, — признался наемник. — И мне и вправду все сошло бы с рук, если бы этот широкозадый маленький дурак держал рот на замке!

Соклей снова посмотрел на Менедема.

— Ты капитан, тебе и решать, как с ним поступить.

— Я бы вышвырнул этого ублюдка за борт, и никто бы его не хватился, — заявил Менедем.

И это была святая правда.

Никто из команды «Афродиты» и трех других пассажиров никогда бы не узнал, что случилось с Алексидамом, и почти наверняка никому не было бы до его исчезновения никакого дела.

Менедем почесал в затылке.

— Сколько у него с собой серебра, Диоклей?

— Сейчас посмотрим. — Келевст порылся в холщовом мешке, пока не нашел кошелек Алексидама. Он взвесил кошель на ладони. — Не так много, как у Калликрата, но пара мин наверняка.

— Хотел бы я знать, сколько принадлежит ему по праву, а сколько украдено, — сказал Соклей.

— Клянусь богами, это мое, — поспешно вставил Алексидам.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы тебе можно было верить, — заметил Соклей.

— И то правда, — согласился Менедем. — Вот что я сделаю. За то, что он украл часть груза, я возьму у него мину серебром. Диоклей, отсчитай сотню динаров. Возьми афинских сов, таких же, какие он заплатил нам, а не черепах с Эгины: тогда у нас получится полновесная, отличная мина. И мы станем постоянно держать мерзавца связанным, кроме тех случаев, когда ему нужно будет поесть или облегчиться, пока не достигнем земли. Там мы высадим его на берег, где бы мы ни оказались, и пожелаем ему всего наилучшего.

— С тем же успехом вы могли бы убить меня прямо сейчас, — пробормотал Алексидам.

— Если ты этого так хочешь, пожалуйста.

В голосе Менедема не слышалось ни тени неуверенности. Скорее там звучали готовность и нетерпение. Алексидам быстро замотал головой.

— Не хочешь? — переспросил Менедем. — Какая жалость.

Он снял руку с одного из рулевых весел и сделал жест моряка.

— Свяжите его!

Моряки так и поступили, не обращая внимания на крики боли и протеста, которые издавал наемник.

Диоклей сосчитал монеты. Они музыкально позвякивали, когда он раскладывал их в кучки по десять штук.

Соклей отнес яйца обратно в клетки на юте. Его дважды клюнули, когда он клал их на место. Соклей подозревал, что Диоклей воспользовался возможностью присвоить несколько драхм Алексидама, отсчитывая деньги: начальник гребцов был не промах.

Алексидам продолжал ныть и скулить, и наконец Менедем не выдержал и заявил:

— Если ты не заткнешься, мы заткнем тебе рот кляпом. Ты сам во всем виноват, и у тебя нет никаких причин стонать и жаловаться.

После этого наемник утих, но взгляд его был весьма красноречив.

Летучая рыба выпрыгнула из воды и помчалась по воздуху. Но вместо того, чтобы упасть обратно в море, невезучая рыба приземлилась на колени гребцу.

— Вот это я понимаю! — воскликнул парень, схватив ее. — Впервые вижу, чтобы мой опсон сам ко мне пришел.

Дельфины тоже выпрыгивали из воды.

Соклей вспомнил, что именно из Тарента Арион пустился в то путешествие, после которого дельфин вынес его на берег на мысе Тенар. Когда он сказал об этом Менедему, тот ответил:

— Ясное дело, ведь именно поэтому в Таренте чеканят на монетах человека верхом на дельфине.

Соклей раздраженно фыркнул. Он и сам это знал и не должен был забывать.

— Теперь, когда закончили вычерпывать воду, я могу выпустить павлинов из клеток? Мы же хотим, чтобы они были в самой лучшей форме, когда прибудем в Тарент.

— Давай, — согласился Менедем. — Надеюсь, упражнения пойдут им на пользу.

И впрямь, птицы, казалось, горели желанием побегать по «Афродите». Спустя некоторое время энтузиазм Соклея поубавился. Однако и он, и моряки, которых он назначил себе в помощь, оставались с павлинами, не спуская с них глаз.