По воле судьбы. Без права на спасение

Джостар больше не раздумывал, нажал на пластину, на повреждённой руке, и адреналин смешался с кровью. Он со всей доступной скоростью метнулся к лазарету. У врага всего один шанс. Мысли неслись, а убийца приближался к задней стенке шатра и уже готовился прорезать новое отверстие в ткани.

«Если он будет действовать, то сейчас!»

Джостар именно так бы и поступил. Все чувства обострились до предела, и он приготовился к неожиданной атаке. Но время шло, а её всё не было. Уже добрался, занёс руку, внутри шатра его спасение, если убийца решил поиграть с жертвой, пусть знает, что это дорого обходится…

Убийца вспорол ткань, но так и не проник внутрь. Из нового отверстия выскочила нога, и ударила в грудь. И не одно чувство не сообщило о приближении врага, хотя Джостар ожидал атаки в любой миг.

«Да как?..»

От неожиданности удар показался особенно сильным. Торс обжигало болью. Джостар отлетел, он кувыркался по земле, пока его не остановила деревянная стена навеса. Весь воздух вышибло из лёгких, а рёбра хрустнули. Убийца пытался подняться, когда услышал звук шагов.

Он пытался говорить, но само дыхание давалось с трудом, и его хрипы тонули в общем шуме. Сил только на то, чтобы сесть и облокотиться о стену. Одежда намокла от крови, а в месте удара кровавая каша из обломков костей, обрывков ткани и разворочанной плоти. Джостар не питал надежд. В сознании он только потому, что адреналин действует. Силы и гнев враз оставили его, как дезертиры, понявшие, что бой проигран. Он остался наедине с бессильной злобой на себя, клан, и этого проклятого палача, что пришёл по его душу. Звук, неуверенным бульканьем с брызгами крови, вырвался изо рта. Джостар пытался смеяться, как мог. А потом отрывисто спросил:

— А рыжую мочалку-то… зачем нацепил? Страсть что ли… не здоровая?

В ответ молчание. Джостар взглянул на Вильяма и продолжил:

— Или лысым быть не по душе? Понимаю. Ладно давай… делай своё дело… я больше не длань.

— Ты никогда ей не был, предатель. И ты умрёшь, потому что предал Госпожу…

— Госпожу? Ты говоришь мне… о госпоже? — Джостар болезненно усмехнулся. — Меня подобрали люди, сделали протезы люди… и направляли люди. Всю жизнь я учился у людей, и работал на них. И никакой Госпожи не видел. Ты сраный фанатик понял?!.. — он говорил всё громче и громче, и ему это доставляло сильнейшую боль. Но он не обращал на неё внимание и продолжал. — Верь в свою Госпожу сколько хочешь! А по мне, если я кого и предал…Кха — кха! — он закашлялся, но всё настойчивее и яростнее, словно одержимый, продолжал говорить. — Я… я предал только людей… Кха-кха!.. А не твою эфемерную богиню… Кха-кха!.. Сам то её видел хоть раз?..

Речь прекратилась, он залился кашлем, и не видел, как лицо Вильяма исказила гримаса отвращения и ненависти. Кашель убийцы оборвался, когда Арлекин ударил его в лицо. От столкновения с металлической рукой физиономия Джостара превратилась в кровавою кашу, но он ещё жил.

«Я снова ошибся…» — это была его последняя мысль, прежде чем Вильям схватил его за предплечья и пальцами надавил у самого локтя.

— Умри, как тебе и должно, предатель. Это ты и должен был сделать, когда понял, что больше не принадлежишь Госпоже. — Никто его не слышал, но если бы слышал, то поклялся бы, что голос Вильяма дрогнул.

Тело упало и задергалось в конвульсиях. Разбитый рот издавал лишь еле слышные хрипы. Сначала оплавилась грудная клетка. Кожа и кости, всё вместе с одеждой провалилось в обгоревшую дыру в теле. Затем убийца выгнулся дугой, и перевернулся на живот. С позвоночником происходило тоже самое, его словно облили кислотой, и теперь она растворяла ткань и плоть. Череп тоже оплавился и провалился внутрь, а предплечья уже превратились в груду ржавого искорёженного металла. Всё это заняло не больше минуты.

Вильям с брезгливым выражением лица, перевернул тело жертвы носком сапога. Что-то белело, на фоне изорванной, чёрной одежды. Человек в чёрном достал ожерелье из белой кости. Оно ничуть не пострадало, в отличие от всего остального.

Синдарийский юноша вышел из-за шатра и наткнулся на Вильяма. В руках он держал рыжеволосую девушку, а сам настороженно и задумчиво смотрел на убийцу и ожерелье в его руках.

— Держи! Кажется, это ваше.

Ожерелье шлёпнулось у ног Таджа. Тот взглянул на него, не выпуская девушку из рук и некоторое время рассматривал, словно в раздумьях, брать, или нет. Когда он поднял голову, Вильяма уже не было видно.

XIII

Ханна очнулась на поле перед лагерем. Пусто было вокруг и темно. Люди и лошади исчезли, осталась только рапира у пояса. Девушка с облегчением нащупала рукоять. Все последние крохи рассыпающегося сознания она старалась сосредоточить на своём оружии и у неё получилось. Серые, низкие тучи заполонили небо своими клубящимися телами, они замерли, как и зелёный ковёр под ногами, как и воздух без малейшего дуновения ветерка. Лагерь охотников стоял в отдалении, но, кажется, пустовал. А вокруг властвовала оглушительная тишина, никаких звуков, кроме тех, что издавала она сама.