По воле судьбы. Без права на спасение

— Ты второй день сам не свой, весь в себе замкнулся. Ты как будто и не замечаешь, что вокруг происходит. И всё это из-за страха быть наказанным? Готов её тут бросить и домой вернуться, стоит мне так решить? — великан и сам не заметил, как распылился и навис над юношей уперев руки в бока.

Тадж напрягся. Воспоминания роковой ночи тут же отозвались образами и словами: «Тадж прекрати!». Он проигнорировал тяжёлый взгляд собеседника и с вызовом смотрел в карие глаза великана, а голос его наполнился горячей сталью.

— Неужели ты, Махатма, считаешь меня слабаком? Мы не раз ходили с тобой на охоту, и ты знаешь, чего я стою. Если бы меня пугала встреча с отцом, я бы сбежал ещё в Маджите, плюнул бы на всё от страха. Я пообещал ей, ты понял? Я дал слово. Был там с ней, видел Маркоса и смотрел ей в глаза. И теперь я не отступлюсь и не брошу её.

Махатма уже взял себя в руки и спокойно выслушал отповедь юноши.

— Рад это слышать, парень. За эти два дня ты изменился. Рад, что в лучшую сторону. Она и так переносит это тяжелей, чем я думал.

— Что ты имеешь в виду?

— Что? Ты меня удивляешь. Конечно, замкнулся в себе и зациклиться на своих проблемах. Это ей от тебя нужно? Это ты должен варить ей кофе, разговаривать с ней и поддерживать в трудную минуту. А вместо этого, только думаешь о том, каким ты несчастным будешь с Монджулой? — Махатма вздохнул. — Я понимаю, быть с не любимым человеком, и не иметь возможности быть с тем, кого любишь. Тут не долго и голову повесить. Я бы то же ходил как в воду опущенный. После всего этого… Думаю Ханна уедет. Так будет проще. А сбежать с ней ты не думал?

Махатма выжидающе и с иронией взглянул на юношу, а у того всё сжалось внутри. Стало больно, так мучительно и невыносимо, что хотелось прокричать, проорать великану в лицо о том, что она не уедет и они не сбегут вместе, потому, что её вскоре не станет. Но он держался из последних сил и молчал. Что-то в душе пульсировало, и предостерегало от опрометчивого, импульсивного поступка.

«Стоит ли говорить? Раскрывать её тайну?»

Тадж не мог понять, но чувствовал, что не в праве делать это, ведь он больше всего на свете боялся обидеть и причинить боль Ханне и готов был отдать всё, чтобы ещё раз увидеть её улыбку.

— Да ты прав. — Без колебания ответил юноша.

Желание рассказать всё ещё не утихло, но жребий уже брошен и Тадж не собирался отступать.

«Осталось два дня. Если я не успею вернуть ей ожерелье, то никогда себе этого не прощу.»

Ему действительно было тяжело, только не от того, что он скоро сыграет свадьбу с девушкой, которую почти не знает, а от чувства беспомощности. Он как затравленный зверь в клетке, готов был грызть стальные прутья от бессилия в тщетной попытке заглушить мысли о собственной слабости. А ещё ему было больно, от того, что скоро умрёт его любовь.

— Да, мне тяжело смириться. Я не сбегу с ней, потому что поклялся отцу, я не опозорю семью, но это дело доведу до конца.

— Тогда мне не понятно, почему ты теряешь время?

— Что… — Тадж хотел что-то сказать, но Махатма не дал себя перебить:

— Молчи! У тебя, дурня, отсрочка намечается, побыть с любимой девушкой, а ты тут себя жалеешь. В место того, чтобы поддержать делаешь ей ещё хуже. Она нуждается в тебе, а ты ведёшь себя как осёл. — Великан снова вспылил, но быстро успокоился.

Он действительно не замечал её, погруженный в собственные унылые думы и жалость к себе. Понимание пришло только сейчас, ворвалось, растормошило мысли и потребовало от носителя этой дурной головы, самому себе надавать тумаков за проявленную слабость. Поэтому он растерялся и задал этот весьма предсказуемый вопрос:

— И что теперь делать?

Махатма иронично усмехнулся:

— Ты меня спрашиваешь, как тебе с девушкой быть? Сам что ли не знаешь?

— В такой ситуации не знаю. — серьёзно ответил Тадж.

— Да просто будь с ней парень. — умоляюще протянул собеседник. — Поговори, успокой, приласкай в конце концов! Дурак что ли, не понимаешь?

На душе юноши, как-то сразу полегчало, он готов был бежать к возлюбленной, прямо сейчас. Слова Махатмы придали уверенности.

«И пусть времени чертовски мало. Эти убийцы пусть катятся ко всем чертям. Мне они не нужны, мне нужна только она.»

— Подниматься собираешься? — голос Махатмы оторвал его от мыслей.

Великан взял коня под уздцы и первым пошёл на подъём, а Тадж направился следом.

Лагерь разбили поодаль от обрыва, Вильям настоял. Он не сказал толком ничего, ссылался на какое-то предчувствие и только. Бледная маска из добродушной, превратилась в сосредоточенную. Человек смотрел на огонь, а на лице отражалась работа мысли.