По волнам жизни. Том 2

Член Совета РЗИА историк С. Г. Пушкарев, который рецензировал «По волнам жизни», высказался за приобретение рукописи, но полагал, что «целый ряд обстоятельств побуждает не считать воспоминания Стратонова историческим материалом первоклассного значения и вынуждает предложить значительно пониженную их оценку». Он объяснял это тем, что изложение событий и своих впечатлений автор «производит исключительно по памяти», ибо, как подтверждает сам, те записи «по горячим следам», которые вел в Москве, вынужден был бросить в России[372]. При таких условиях, указывал рецензент, воспоминания, написанные автором в эмиграции во второй половине 1920‐х и в начале 1930‐х гг., «относятся к событиям слишком давно прошедшим и, конечно, не могут претендовать на историческую точность сообщаемых фактов, а особенно их подробностей». Это, признавал рецензент, совершенно естественно для всякого вообще «бытописателя», но в отношении Стратонова «нужно еще учитывать его тенденциозно-пессимистическое отношение к описываемым людям и событиям», в котором он сам мимоходом сознается, замечая, что «хорошее легко забывается, дурное остается в памяти». Далее Пушкарев приводил несколько конкретных примеров того, «как автору, при рассказе о давно прошедших событиях, изменяет память и как в его изложении спутываются отдельные черты и временная последовательность описываемых событий и наблюдений»[373].

Подчеркивая, что в воспоминаниях Стратонова «точность подробностей и хронологическая последовательность событий оставляет желать много», рецензент делал суровый вывод: «Что касается общей ценности и значительности воспоминаний Стратонова для целей нашего архива, то 1-я их часть, описывающая годы детства и юности автора, затем — „астрономический мирок“, гл. обр. Пулковской обсерватории, затем — почти десятилетнюю службу его в Ташкентской обсерватории — представляет мало интереса для Архива по самому своему содержанию, ибо как раз астрономами и обсерваториями наш историко-политический архив может интересоваться лишь в наименьшей степени (некоторые интересные частности имеются, конечно, и в 1-й части воспоминаний…)». Пушкарев считал, что «несомненный интерес» представляет 2-я их часть, описывающая события на Кавказе во время первой русской революции и в последующие годы, но совершенно противоположной точки зрения он придерживался относительно страниц, посвященных банковской службе автора, его «провинциальной жизни и чиновничьим дрязгам». Что же касается 3-й части воспоминаний, которая, указывал рецензент, должна представлять для РЗИА особенно большой интерес, то она, по его мнению, в значительной степени «обесценилась» частичным опубликованием четырех ее глав в юбилейном сборнике «Московский университет, 1755–1930», хотя в представленной рукописи их изложение, конечно, гораздо «более конкретное и откровенное».

С учетом изложенного рецензент считал, что «денежная оценка воспоминаний Стратонова не может быть слишком высокой», а именно: «Что касается 1-го тома, то за него, по моему мнению, можно было бы заплатить лишь около 600 к[рон] ч[ехословацких] (т. е. оплатить стоимость переписки). Из оценки 3-й части надлежит исключить около 120 страниц, главы 14 и 15, существенное содержание которых напечатано в сборнике „Московский университет“, что составляет свыше 5½ печатных листов. Остающуюся таким образом часть воспоминаний, 2-й том, около 19½ печатных листов, и около 22½ печатных листов 3-го тома, можно было бы оценить „вкруг“ по 100 к. ч. за печатный лист, что составило бы за эти два тома около 4200 к. ч.; таким образом за все три тома Воспоминаний Стратонова я полагал бы возможным уплатить не свыше 5000 к. ч.»[374].