По высочайшему велению

Спиридович повернул ключ в замке, и они неспешно спустились в столовую. В дальнем углу ее за столиком, щурясь от утреннего солнца, с которым не справлялись тюлевые шторы, потягивал кофе Николай Николаевич Кулябко. Не тратя время на приветственные формальности, господа офицеры расположились на свободных стульях. Но едва официант разместил на столике заказанный кофе, как дверь с шумом распахнулась и на полусогнутых ногах вбежал дежуривший на этаже жандарм, остановился возле подполковника Кулябко и что-то начал быстро говорить ему на ухо. Однако окончить свой доклад не успел, потому что в приоткрытую дверь столовой ворвался всклокоченный темноволосый молодой человек с возбужденно блестевшими глазами. Он бросился было к столику, но, увидав незнакомого офицера, стушевался и остановился в нерешительности посреди зала. Возникшая немая сцена длилась всего мгновение, а потом разом заговорили несколько голосов:

– Я же попросил вас ожидать в холле, – зычно рявкнул дежурный.

– Что за явление Христа народу? – недоуменно протянул Веригин.

– Дмитрий Григорьевич, дорогой, что стряслось? – поднялся Спиридович.

Лишь Кулябко растерянно хлопал глазами, скользя взглядом по лицам присутствующих. Очнулся он только от боли в ноге, на которую с силой наступил Спиридович.

– Митрофан Николаевич, это мой сотрудник, господин Аленский, – промямлил Кулябко, обращаясь к Веригину. – Вероятно, какие-то чрезвычайной важности сведения. Прошу нас извинить.

Он тоже встал из-за стола, подошел к стоящему столбом Богрову и за локоть вывел его из помещения.

– Извините, Митрофан Николаевич, придется вам допивать кофе в одиночестве. Не нравится мне этот ранний визит, пойду узнаю, в чем дело, – скороговоркой выпалил Спиридович и почти выбежал вслед за Кулябко и Богровым.

Нагнал их он у начала лестницы.

– Ко мне в номер, быстро!

У двери с табличкой «10» он обернулся к Кулябко:

– Николай, возвращайся к Веригину. Наплети ему что-нибудь про агентурные сведения: террористы приехали, с бомбами – да что я тебя учу. Главное, особо не пугай. А мы пока потолкуем с Дмитрием Григорьевичем, да?

Богров согласно кивнул.

– Ты что творишь, паршивец?! – грозно сдвинув брови, начал было Спиридович, захлопнув дверь, но, увидев, как по щекам Богрова текут слезы, удивленно осекся.

– Все пропало, Александр Иванович.

По мере того как Богров, всхлипывая и поминутно сморкаясь в моментально намокший платок, рассказывал о Степе, о вчерашнем разговоре у памятника Хмельницкому, об угрозах в адрес сестры Александра Ивановича и о том, какое, собственно, она ко всему этому имеет отношение, нахмуренные брови помалу разглаживались. Два раза в номер стучал Кулябко, но Спиридович отсылал того, не открывая двери.

– Я вчера вечером, после встречи, пытался к вам в Купеческом подойти – не удалось. Потому вот теперь здесь… – наконец закончил свою исповедь Богров и с надеждой, но и с опаской воззрился на Александра Ивановича.

Тот встал и заходил по комнате, время от времени запуская пятерню в жесткий ежик волос. Ходил он довольно долго, так что вновь объявившийся Кулябко еще раз был отослан через дверь с довольно резким указанием больше сюда не соваться и ждать внизу. Наконец хождения завершились, Александр Иванович уселся на диван, закинул ногу на ногу и закурил.

– Вот что мы будем делать. В первом антракте вы, как и договорились со своим товарищем, встретитесь у театра. Только непременно условьтесь о месте с другой стороны, не там, где мы поставим для вас мотор, это крайне важно.

– П-почему? – икая, спросил Богров. «Товарища» он предпочел пропустить мимо ушей.

– Да потому что ни к чему, чтобы шоффэр вас видел с каким-то подозрительным типом. Слушайте и не перебивайте. Заберете обойму, сунете в носок. На этом ваша задача выполнена. Степу мы возьмем по пути, без лишнего шума. В отделение не повезем – его выловят где-нибудь в Днепре рыбаки. Если выловят.

Богров снова громко икнул и испуганно прикрыл рот рукой.

– А Саша? – очень тихо, но твердо спросил он Спиридовича.

– Что Саша? Бог с вами, Дмитрий Григорьевич. Это ее личное дело, я не ханжа. Тем более что с мужем моей сестре далеко не во всем повезло. Уверен, даже у почтенных матрон и самых ревностных попов не повернется язык ее осуждать. Скажу откровенно, я ведь уже с неделю о вас с ней знаю и, признаться, весьма вам благодарен за то, что могу хоть и про себя, но от души хохотать всякий раз, когда вижу самодовольную физиономию своего зятя.

Он покровительственно похлопал Богрова по плечу.

– Ступайте домой, Дмитрий Григорьевич, нам предстоит очень нервный вечер. Господину подполковнику я сам все разъясню и дам указания касательно вашего недруга.

В очередной раз за утро закрыв дверь своего номера, Александр Иванович подошел к столу и затушил почти докуренную папиросу в бронзовой пепельнице. За спиной скрипнул паркет, полковник резко обернулся и шумно выдохнул – перед ним стоял Александр Павлович Свиридов. Позади него темнел прямоугольник открытой кабинетной двери.

* * *