По законам Дикого Запада

Эрнандес осмотрелся. Рядовые «псы» сгрудились за небольшим курганом, образованным небрежно сложенными, проржавевшими насквозь листами гофрированного железа. Док стоял ярдах в двух позади, низко пригнувшись, сжимая в руках свой любимый «шприц». С двухфутовым самодельным глушителем автомат больше походил на длинный кусок водопроводной трубы, нежели на оружие. Поймав на себе взгляд босса, Доктор скорчил шутовскую гримасу, и кивнул вправо, указывая на увлеченно копавшегося в своем рюкзаке Хуареза. Спустя мгновение из недр плоского тактического наплечника появилось нечто, напоминающее большой ледоруб на толстой рукояти. Хуарез удовлетворенно крякнул, закинул рюкзак за спину и взял в руки «ледоруб», выставив «рукоять» перед собой. МАС 10 «Инграм», в версии для спецподразделений оснащенный несъемным интегрированным ПБС[13], был на редкость уродливым, но весьма эффективным оружием.

Убедившись, что все готовы, босс «псов» махнул рукой с зажатым в ней пистолетом и мягко скользнул вперед, к задремавшему в круге света толстяку с шевроном MSS на рукаве светло-бежевой форменной рубашки.

Рамон отчаянно скучал. Единственный, затертый до дыр номер «Пентхауса», утащил этот жирный ублюдок Диего и сейчас, наверное, заливает слюнями фото загорелых сучек в крохотных бикини, а ему остается только зевать, до треска выворачивая челюсть. Рамон сбросил ноги с небольшого канцелярского стола, покрытого ожогами от выпавших из пепельницы окурков, и с наслаждением потянулся. Несколько раз быстро наклонился, почти касаясь пальцами носков черных форменных туфель, чувствуя, как уходит сон. Аккуратно выглянул из небольшого окошка и внимательно изучил жирную спину сидящего под фонарем напарника. Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, расстегнул черную синтетическую кобуру. Положил правую ладонь на прорезиненную рукоять револьвера, готовясь молниеносно выхватить оружие. Раз! И тяжелый ствол «магнума» триста пятьдесят седьмого калибра смотрит точно в заросший длинными сальными волосами затылок Диего. Рамон издал тихое «пух!» и с довольной улыбкой убрал револьвер в кобуру. Выхватил, убрал. Выхватил, убрал.

Эрнандес выскользнул из тени в восьми ярдах от дремлющего на стуле толстяка. Яркий свет фонаря позволял рассмотреть темные пятна пота, проступившие на светлой рубашке, большой, слегка приплюснутый нос, толстые отвисшие губы. Тонкая ниточка слюны свисала с подбородка, теряясь в складках материи, обтянувшей жирную грудь. Босс «Псов» обхватил рукоять пистолета обеими ладонями, чуть согнул колени, приняв классическую «стойку Вивера». Расстояние до цели было смешным, но Эрнандес не хотел рисковать. Хуарез тихо скользнул вперед и замер у правого плеча босса, приготовившись броситься к окну будки, как только будет ликвидирована первая цель. Скрывшийся за задней стеной Доктор, уже взял под контроль растрескавшуюся дорогу, ведущую к проржавевшим ангарам. Эрнандес поднял пистолет, наведя мушку на полускрытое длинными волосами ухо, и дважды коротко надавил на спуск.

Рамон забавлялся, беря на прицел затылок напарника, когда ему показалось, что Диего чуть шевельнулся на своем стуле. Рамон поспешно спрятал револьвер в кобуру и несколько секунд напряженно искал кнопку застежки, молясь, чтоб Диего не обернулся. За шалости с оружием вполне можно вылететь с работы, получив вдобавок пометку «неблагонадежен». И что потом? Опять развозить мороженую рыбу? Ну нет. Уж лучше «мулом» в картель.

Когда же, наконец справившись с застежкой, Рамон поднял глаза, холодная волна пробежала по его спине. В окне, заслоняя собой Диего, стоял смуглый мужчина с длинными, вислыми усами и шапкой густых, вьющихся волос. В руках он сжимал несуразного вида автомат с коротким, толстым стволом, оканчивавшимся огромной дырой. Рамон подался назад, схватившись за рукоять револьвера. Он тянул оружие из кобуры, но проклятый кусок металла как будто вплавился в плотную синтетическую ткань. С губ парня был готов сорваться пронзительный крик, когда на стволе автомата расцвел прекрасный желтый цветок. Что-то мягко толкнуло Рамона в грудь, ноги ослабели, и он повалился на деревянную кушетку, прикрытую грязным, в пятнах застарелого жира, одеялом. Опустив взгляд, успел отметить, что новая, выданная две недели тому, форменная рубашка из светлой стала темно-красной. И почти успел удивиться этой метаморфозе, но извечная тьма уже приняла его в свои объятия.