По законам ненависти

Лагерь находился близ крупного селения, расположенного в горах. Сербов в селе почти не оставалось, лишь отдельные семьи никак не могли решиться на то, чтобы покинуть обжитое место и могилы предков. Но таких упрямцев было немного, а память об остальных сербах – менее упёртых или более сообразительных – хранили только заколоченные дома и зарастающие бурьяном участки некогда обихоженной земли. Албанцы чужое имущество не трогали, хотя и поглядывали на него с вожделением. «Ладно, сегодня ещё не время, но завтра…» – явственно сквозило в их поведении и разговорах.

От селения до лагеря было недалеко, но и нельзя сказать, что слишком близко. Впрочем, в первые недели Арджану было не до мечтаний об отдыхе «в увольнительной». Лагерь жил по военным законам, подчиняясь чёткому расписанию. Особенно мучили поначалу Хайдарагу ранние – едва солнце начнёт золотить вершины деревьев – подъёмы. Дома-то Арджан любил поспать… А как по-другому, если и ложился он чуть ли не с рассветом? Пока нагуляешься, наобщаешься с приятелями и знакомыми, пока подурачишься с девчонками, которые чем дальше, тем больше уделяют внимания парням… Ни вечера, ни ночи на это не хватит. Да и вообще, по определению того же Далмата, Хайдарага был «совой»: для таких людей задержаться за делами и развлечениями далеко за полночь – не проблема, зато в утренние часы толку от них, почитай, и нет – пока прозеваются, пока прогонят недосып и сонливость, время обеда подойдёт. Мать Арджана против подобного образа жизни своего чада не слишком возражала (особенно после того, как исчезла необходимость ходить в школу), вполне устраивал он и самого Хайдарагу. Вот только в лагере никого не интересовало, «сова» ты или «жаворонок»: прозвучала команда «Подъём!», и – марш-марш на плац. Гимнастика, пробежка по кругу, потом долгие часы маршировки…

Кое-кто из парней ворчал: «Я в парадах участвовать не собираюсь…» Арджан помалкивал. Во-первых, потому что вообще предпочитал не высовываться со своим мнением – самые азартные чаще всего по макушке и получают. Ну а, кроме того, (это – во-вторых), он знал: дядя Эрвин заниматься ерундой не заставит. Считают он и его друзья, что Арджану и прочим, собранным в лагерь парням, нужно маршировать на плацу, значит, так тому и быть. В дальнейшей – взрослой – жизни пригодится…

Слабаком себя Хайдарага никогда не считал: и в беге запросто опережал друзей-приятелей, и в борьбе без особых проблем брал верх не только над одноклассниками, но и над парнями постарше, но «хлебнуть лиха» в первые дни лагерной жизни ему пришлось по полной. Бесконечные марш-броски, занятия на турнике и иных гимнастических снарядах настолько выматывали, что к вечеру Арджан еле до койки добирался. О былых капризах («Мама, ещё рано, я не усну…) и не вспоминал – хватило бы сил голову до подушки донести. Приходящую порой трусливую мыслишку: «Не выдержу…» – гнал от себя беспощадно: не мог он подвести поверившего в него дядю. Хватит и того момента, когда Эрвин, узнав, что Папакристи отказался ехать в лагерь, огорчённо обронил:

– Хорош у тебя друг… Действительно – «надёжный»…

Вспоминая об этом разговоре, Арджан готов был от стыда сквозь землю провалиться… Хотя, едва ли Далмат смог бы выдержать режим лагерной жизни. Силой он никогда не отличался. С книжкой в руках посидеть, какой-нибудь заумный фильм, где ни лихих драк нет, ни голозадых девочек, – это, пожалуйста. А чтобы в поход сходить или просто на стадион вырваться… Семь потов с Арджана должно было сойти, пока он на такое друга уговорит. Может, поэтому Папакристи и отказался ехать в лагерь? Постеснялся сказать правду (кто же любит в слабости признаваться?), потому и талдычил своё: «Мне это не интересно…» Думать так было приятно, подобные мысли хоть как-то, но оправдывали Далмата. Одно плохо: в глубине души Арджан знал, что всё обстоит совсем не так, как ему хочется представить…

День шёл за днём, и Хайдарага внезапно почувствовал, как его мышцы стали наливаться силой, а усталость, которая совсем недавно захлёстывала с головой, как-то сжалась, стала отступать, потеряла свою прежнюю власть над изнурённым бесконечными тренировками телом. Откуда-то появилось свободное время – раньше его едва хватало на то, чтобы, жадно затягиваясь, выкурить сигарету, теперь же между занятиями и отбоем Арджан успевал посмотреть то телевизионную передачу, то какой-нибудь американский боевик – чаще всего о подвигах Рембо и других спецназовцев. Сделанное лихими заокеанскими парнями, готовыми отстаивать принципы демократии в любом уголке планеты, Хайдараге нравилось, но он ловил себя на том, что то и дело скептически ухмыляется, наблюдая за их отчаянными бросками и пируэтами. В жизни всё происходит не так! Одного грамотно нанесённого удара достаточно, чтобы вывести противника из строя, да и выпускать веер пуль в дёргающееся тело врага – это глупость. Во время реальной схватки боеприпасы лучше экономить, попади в цель точно – этого достаточно…