По закону столичных джунглей

Наконец мнимое упоение свободой ей надоело. Люська начала задумываться: а что, собственно, делать дальше? За что взяться? Куда податься? Необходимо было искать новую работу. «Боже, я не делала этого четыре года!» — ужаснулась Люська, вспомнив свои первые дни в столице. Разумеется, она не могла сейчас рассчитывать на место в штате, однако даже для фриланса нужно было начинать с нуля: составление резюме, рассылка его по всевозможным сайтам, обзвон редакций газет и журналов: «Вам не нужны пишущие авторы?» Судя по всему, журналистов в Москве сейчас было — как собак нерезаных. Но кое-где Люське все же дали шанс: сообщили, по какому адресу присылать свои статьи, «а уж там посмотрим, подойдут они нам или не подойдут». Люська рассылала свои опусы, как в лихорадке, и с нетерпением ждала ответов. «Не будь слишком самоуверенной! — приказывала она сама себе. — Ты питаешь иллюзию, что к такому ценному и золотому кадру, как ты, работодатели должны сами выстраиваться в очередь и «в штабеля укладываться»…»

Спустя две недели после переезда Люська почувствовала растерянность. Она все еще была не устроена. Ей в голову даже начали закрадываться смутные сомнения — а может, она бездарна?.. Она разослала свои лучшие статьи, а из редакций ни ответа ни привета, телефон не разрывается от звонков, а в новом электронном почтовом ящике, который она завела специально для работы, лишь дурацкий спам. Она сама неоднократно внушала читателям в своих публикациях ранее: «Не бывает так, чтобы не было работы, бывает — вы плохо ищете». И что получается — она сама лентяйка и тунеядка? Может, это и несерьезная профессия вовсе, надо было заниматься чем-то более надежным, например, менеджментом, как всегда пеняла ей мама… По крайней мере, не осталась бы без куска хлеба. А сейчас каждый раз, залезая за «заначкой», Люська боялась даже спросить себя: а на сколько ей еще хватит денег, прежде чем она снова начнет зарабатывать?.. Была середина июля, она до сих пор еще не выбрала роддом и не заключила контракт, а рожать ей предстояло уже через месяц.

Она настолько погрузилась в рабоче-финансовые переживания, что совсем махнула рукой на свой внешний вид. В один из дней, проходя мимо зеркала в прихожей, она почти случайно мельком глянула на свое отражение и… остановилась в ужасе. Кошмар! Какой-то застиранный вылинявший халат времен ее студенческой юности («Боже, почему я до сих пор не выкинула его на помойку или не подарила какой-нибудь соседской бабке?!» — подумала Люська), голова не мыта три дня, ноль косметики на лице… А все почему? Да потому, что НЕ ДЛЯ КОГО стараться, уныло резюмировала она.

Люськой постепенно овладевала депрессия. Она чувствовала себя никому не нужной, заброшенной, глупой неудачницей. Она — безработная. Ее замучили бессонница и целый букет всевозможных негативных эмоций. Прежде всего, самая главная фобия — безденежье. Это в самом деле было безумно страшно — думать о том, что скоро ей не на что будет купить продукты и приготовить обед. «Наверное, люди считают, что я бездельница — столько времени не могу подыскать себе работу, чем это я, позвольте спросить, занимаюсь?» — размышляла она.

Лучшее предложение за весь этот проклятый период поступило Люське от знакомого араба, торговавшего в ларьке в одном из подземных переходов всякой восточной мишурой — бусами, браслетами, поясами с монистами и так далее. Она перекинулась с ним парой приветственных фраз и призналась, что находится в безуспешных поисках работы. Араб, прижимая руки к сердцу, горячо воскликнул:

— Лусья, если ты ничего не найдешь, клянусь Аллахом, я возьму тебя продавцом! Это хороший джоб…

Может быть, со стороны это выглядело смешно, но Люська чуть было не расплакалась в тот момент от чувства признательности за такое сердечное участие.

Ее раздражало, когда звонила мама и спрашивала этаким понимающе-скорбящим тоном, как будто справлялась о чьих-либо похоронах:

— Еще ничего не нашла?

Она с трудом привыкала к Кузьминкам. Ей не нравился этот район — не по каким-то объективным причинам, а просто не лежала душа. С тоской она вспоминала старый добрый Лосиный остров, а также — боясь признаться в этом даже себе самой — Димин дом на Новопесчаной… В Кузьминках ей все казалось слишком серым, слишком мрачным, до метро от дома приходилось очень долго ехать на автобусе… Словом, Люська понимала, что тупо придирается, но она не чувствовала себя не только счастливой, а даже просто спокойной и умиротворенной на новом месте.

Ее нервировала Тая. Несмотря на то, что они практически не общались, лишь изредка сталкиваясь в кухне или в дверях ванной, сама мысль о присутствии соседки вызывала раздражение. Днем Таисья работала, и Люська была сама себе хозяйкой, но вечера превращались в пытку. К тому же вскоре Тая обронила вскользь, что в начале августа к ней из Ставрополя приезжает старший брат.

— Надолго? — поинтересовалась Люська, внутренне поморщившись от досады, поскольку приезд брата совпадал по времени с предполагаемой датой ее родов.

— Насовсем, — отозвалась Тая невозмутимо. Люська оторопела.