По закону столичных джунглей

— А она что, будет со мной разговаривать? — неприятно удивилась Люська. — Я, знаешь, как-то не расположена нынче.

— Ну, вообще, она может ляпнуть, не подумав, — признал он нехотя. — Не со зла, а просто от ревности…

— Это она ко мне ревнует, что ли? — фыркнула Люська.

— А то! И Ника ей еще все уши о тебе прожужжал…

— Если можно, сведи наше общение с твоей, верю, замечательной мамой к минимуму, — серьезно попросила Люська. — Ну просто не до этого мне сейчас…

— Я постараюсь, — пообещал Миша.

Маман приехала через сорок пять минут. К тому времени проснулся Ника и, узнав, что тетя Люся с папой едут в больницу, отчаянно зарыдал.

— Зачем в больницу? Почему в больницу? — кричал он, захлебываясь горючими слезами. — Я не хочу сидеть с бабушкой, я лучше с вами поеду…

— Никита, — сурово повысил голос отец, — тебе там делать нечего. Это место для взрослых.

Ника вцепился в Люську, как клещ и прорыдал ей в шею:

— Тетя Люся, ну ты же не умрешь? Обещай, что не умрешь!

— Что за глупости, — переменившись в лице, рявкнул на него Миша, отчего Ника заплакал еще безутешнее.

— Не ори на ребенка! — тут же вмешалась мать и запричитала:

— Никочка, зайчик, иди ко мне…

Но Никита отказывался выпускать Люську. Она с трудом присела на стул, превозмогая боль в пояснице и тянущие рези внизу живота, и притянула мальчика к себе. Он захлюпал носом, постепенно успокаиваясь в ее объятиях.

— Ну что ты, мой хороший, — тихо прошептала она ему на ушко. — Что еще за глупости выдумываешь? Конечно, я не умру. Ты же знаешь, что у меня в животике сидит дочка. Вот врачи и помогут ей родиться…

— А тебе будет очень больно? — спросил Ника. — Они станут делать тебе уколы?

— Ну, я же большая девочка, — подмигнула ему Люська. — А большие девочки не плачут… Как-нибудь вытерплю.

— По-моему, такие подробности не для ушей маленького мальчика, — мама Миши чопорно поджала губы.

— Я не маленький! — сердито возразил Ника. — Мне целых шесть лет!

— Мама, поверь мне, Никита уже вырос из сказочки про аиста и капусту, — вздохнул Миша. — Он знает, что дети поначалу находятся у женщины в животе…

— Может, вы успели рассказать ему и то, КАК они в живот попадают? — взвилась мама. Ника живо заинтересовался этой фразой:

— А правда, как?

Люська тронула Мишу за рукав:

— Послушай, может, мы уже поедем? Мне что-то не очень хорошо…

— И в самом деле, — опомнился Миша. Одной рукой он подхватил Люськину «родильную сумку», а второй махнул матери:

— В общем, оставайтесь с Никой на хозяйстве. Насчет еды — все в холодильнике, ну сами разберетесь. Когда вернусь, не знаю, но если что — звоните на мобильный.

— По-моему, ты слишком увлекся ролью счастливого отца, — и напоследок не удержалась от подколки мама. — Как будто это твой ребенок должен родиться…

Люська не стала дослушивать весь этот бред. Она молча вышла из квартиры и нажала кнопку вызова лифта. Миша поспешил за ней следом. Мама раздраженно захлопнула дверь.

Около десяти утра Люська с Мишей уже были в приемном покое перинатального центра. К этому времени схватки стали более сильными, и Люська терпела молча из последних сил. Медсестры измерили ей давление, а затем дали кипу документов на заполнение. Наконец с формальностями было покончено, и Люську пригласили в смотровую.

Явилась Надежда Тихоновна — Люськин врач. Быстро и деловито приступила к осмотру на кресле. Люська стиснула зубы, чтобы не заорать от боли.

— Опаньки, — удивленно протянула Надежда Тихоновна, — какое у нас, оказывается, уже хорошее раскрытие — четыре пальца! Мы в родах, дорогуша! Надо бы поторопиться… Даю тебе полчаса на все процедуры, а затем быстренько поднимайся в родблок.

Процедуры включали в себя клизму, бритье интимной зоны, душ и переодевание в больничные вещи — рубашку и халат. Затем Миша под руку проводил ее на второй этаж, в предродовую. Этот короткий путь Люська проделала с превеликим трудом, периодически останавливаясь и хватаясь за стены. Наверху в коридоре тусовался взволнованный молодой мужчина, чью супругу уже перевели в родзал. Оттуда долетали душераздирающие стоны и крики, и Люську даже затошнило от страха. Но уже через минуту из родзала раздался пронзительный плач младенца, и акушерка, выглянув из двери, жестом пригласила молодого отца войти. Тот рванул внутрь с непередаваемо ликующим выражением на лице, и Люська почувствовала, что на ее глазах выступили слезы. Кажется, Миша шепнул ей что-то ободряющее напоследок, и она отправилась в предродовую палату. Люська чувствовала, что ее будто бы распирает изнутри, но знала, что тужиться пока ни в коем случае нельзя. Надежда Тихоновна еще раз осмотрела ее, проверяя раскрытие, сообщила, что ждать осталось не больше часа, и велела перебираться в родзал на кровать.