По закону столичных джунглей

Дальше все завертелось, как на детской карусели. То ли сознание Люськи было затуманено от постоянной боли, то ли еще что, однако в воспоминаниях от собственных родов осталось лишь несколько картинок, последовательно сменяющих одна другую. Родзал внезапно наполнился людьми, ее кровать трансформировали в кресло и помогли Люське правильно в нем разместиться. И, наконец-то, была дана команда тужиться — потому что терпеть больше Люська не могла. Вопреки ожиданиям, потуги принесли не боль, а невероятное облегчение.

— Молодец! Все делаешь правильно! — похвалил ее кто-то, чьего лица она не видела. И уже на третьей потуге Люська вдруг услышала плач ребенка, а затем ей вдруг стало легко-легко, живот словно опал, и на руках у врача оказалось крошечное розовое тельце. Люська смотрела на маленького человечка и отказывалась верить в то, что это она его сейчас родила. Младенца положили ей на живот, и Люська растерянно пролепетала:

— А… что мне надо делать?

Вокруг засмеялись.

— Ну, самое главное ты уже сделала, — проговорила Надежда Тихоновна. — Теперь расслабься и отдыхай. Молодец, отлично себя вела, даже не пикнула.

Малышка закричала. Люська увидела, как обиженно у девочки дрожит в плаче нижняя губка, и ее словно ножом по сердцу полоснули. Слезы против воли хлынули из ее глаз.

— Это еще что за новости? — удивилась акушерка.

— Почему она… плачет? — выговорила Люська еле слышно. Все снова расхохотались:

— Так плачет — это же нормально! Отличная здоровая девочка…

Затем ей перерезали пуповину, и ассистенты унесли крошку на пеленальный столик. Люська следила за ними хищным взглядом, как тигрица, у которой отняли детеныша, готовая разорвать любого, кто причинит ее детке боль.

— Позвать твоего мужа? — наклонившись к ней, спросила акушерка. Люська вытаращилась на нее и некоторое время тупила, пытаясь сообразить, кого она имеет в виду. Затем поняла — да Мишу же!.. Все принимали его за мужа, потому что это он привез ее в роддом и теперь дежурил за дверью в коридоре.

— Нет, нет, не надо звать! — испугалась она, представив, как выглядит сейчас, распятая на этом кресле, потная и измученная. — Мне нужно… принять душ и переодеться.

Все опять засмеялись — ей-богу, складывалось впечатление, что Люська находится не в родзале, а на игре КВН.

— Вес — три двести, рост — пятьдесят сантиметров, — донеслось тем временем от пеленального столика. — Как назовете, мамаша, уже решили?

— Алеся, — счастливо выдохнула Люська.

Она думала, что все самое страшное уже позади, но тут к ней подступились врач с акушеркой и потребовали еще немножко потужиться, чтобы вышла плацента. А дальше предстояло зашить один небольшой разрез, который ей, оказывается, сделали в процессе родов. Вот это уже было по-настоящему больно, и Люська периодически вскрикивала. Слава Богу, мучения продлились недолго. Потом дочку снова поднесли к ней и приложили к груди. Однако малышка только лизнула сосок, а потом тихонечко захныкала. Затем Люське помогли перебраться на каталку и повезли в палату.

Остаток дня прошел как в тумане. Дочку увезли в детское отделение, поскольку в первую же ночь Люська едва ли была способна на то, чтобы присматривать за малышкой и заботиться о ней. Ей самой нужен был уход. К счастью, с Люськой находился верный Миша, которого медперсонал упорно принимал за ее мужа.

— Ты уже видел Алесю? — спросила у него Люська.

— Да, мне показали, — кивнул он и выставил вверх большой палец. — Меня, правда, все называли папочкой, но я уж не стал их разубеждать. Отличная девчонка, просто красавица! Я даже успел ее немного поснимать. Ты молодчина, Люсь!

— Поснимать? В смысле — пофотографировать? — удивилась Люська. Ей эта мысль даже не приходила в голову. — А зачем?

— Пожалуй, ты единственная мамаша двадцать первого века, которая не собирается выкладывать фотографии первых минут жизни своего ребенка где-нибудь в соцсетях или на мамском форуме! — подколол ее Миша.

— Ты же знаешь, я не сижу на таких форумах, — пожала плечами Люська. — Меня они пугают…

— Это ты сейчас так говоришь, — подмигнул ей Миша. — А может, через недельку-другую начнешь вести активные Интернет-дискуссии на тему «мы пописали», «мы покакали», «мы покушали титю» и «у нас газики»…

— Фу, — Люська передернулась всем телом. — Если заметишь, что со мной начало происходить нечто подобное… Даже если я просто начну использовать вот это дурацкое «мы» по отношению к ребенку… пристрели меня, пожалуйста, ладно?

— Ладно, — серьезно пообещал Миша. — Но в любом случае, фотографии новорожденного должны быть в каждом семейном архиве. Люсь, дети так быстро растут… Уже через неделю Алеся будет выглядеть совершенно по-другому.

— Да, я как-то об этом не подумала… — Люська откинулась на подушку. — Спасибо тебе, милый.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, осторожно убирая прядь волос у нее со лба.